Жемчуг (СИ)

Умело лавируя в толпе, Синг вышел на Завтрашнюю улицу. Когда его нога провалилась в очередную неровность мостовой, он хмыкнул и, чуть прихрамывая от боли, продолжил путь.

Когда кто-то пытался подать жалобу в квартальный муниципалитет по поводу мостовой, ему отвечали «завтра же с утра проинспектируем и примем решение».

Завтра, похоже, до сих пор не настало.

Приятно найти что-то постоянное.

Синг спешно прошёл мимо «Склянок», через витрину которых на него сверкали алхимические инструменты, которые ему не по…

Ах, да. Он внезапной мысли он сбился с шага.

Теперь ему по карману вся грёбаная лавка.

Только вот ему это не надо. И сам факт этого совершенно не радует.

Так же равнодушно он прошёл мимо «Книжные Раритеты По Доступным Ценам», от витрины и хранилища которых раньше не мог оторваться.

А город вокруг бурлил и кричал, как обычно. Стайки пьяных или готовых к пьянству студиозов кружили тут и там, горожане тащились по своим делам, приезжие торговцы или рабочие пытались найти нужные дома. Откуда-то со стороны Мыльной улицы прозвенел колокол — наверняка храма святого Натана, подумал Синг.

Всё так знакомо. Но… Синг чувствовал, будто что-то не так. Ему было неуютно здесь. Он не мог расслабиться с тех пор, как в его каюту — прервав его очередной приступ морской болезни — втащился капитан и сообщил, что Мёнхен виден на горизонте.

Ничего в Мёнхене, похоже, не менялось.

«Значит, — вздохнул Синг, срезая через грязный переулок, — изменился я.»

Ну, ничего. Он разберётся с этим. Главное сейчас — семья. А потом — Лесте.

И где-то в этом промежутке узнать, не тут ли эти дурни. Варг и Пёрышко.

Старая улица — или же Уныние, как именовали её не-живущие на этой улице, — встретила Синга своими обычными дневными запахами. Мыльная вода, дым, стряпня и тоска.

Когда он шёл по пыльной дороге — которую, надо же, до сих пор не замостили —, он чувствовал, как на него со всех сторон таращатся.

— Это что, Дегнаре-то? — услышал он неуверенный голос старика Таруотера, старого пьяницы.

— Синголо, что ли? — спросил кто-то.

Синг криво ухмыльнулся.

Ну хоть тут-то его узнают.

Поудобнее перебросив через плечо сумку, Синг со вздохом остановился перед родным — и ненавистным — домом.

Штукатурка осыпалась ещё больше, а сам дом стал будто бы ещё меньше.

Синг искренне не хотел стучать в эту старую, обшарпанную дверь. Но…

Но его ноги сами сделали два шага, а его рука сама несколько раз осторожно, едва ли не любовно, стукнула в дверь.

— По голове себе постучи! — раздался сзади прерывающийся, слабый голос. — Зачем так колотить?! Дверь хочешь расшибить?!

Синг улыбнулся с холодной улыбкой.

Рябая старуха, высунувшись по пояс, бешено смотрела на него из окна второго этажа.

— Когда ты уже сдохнешь, старая карга? — ласково спросил Синг, всё ещё улыбаясь.

Старуха от возмущения затряслась и уже готовилась ответить что-то. По улице прошло движение — все удивлённо смотрели на Синга.

А затем мир сузился до одной маленькой двери, замок которой загрохотал.

Синголо почувствовал, как внутри нарастают и сплетаются паника и восторг.

А затем на пороге показался Вердео.

— О. Наконец-то, — пробормотал он, делая знак входить.

Паника и восторг умерли одновременно, оставляя обиду и разочарование.

Синг как-то опустошённо вошёл внутрь.

Дом пах… Домом. И затхлостью.

— Я давно уже ждал тебя, — меланхолично проговорил Вердео, принимая у Синга сумку. — Ты должен был добраться вчера, если мои сведения верны.

— Не хочешь сказать «привет» или что-то вроде?

— Считай, я с тобой и не расставался, — вздохнул Вердео, глядя на Синга снизу-вверх. А затем степенно, важно протянул ему руку. — Добро пожаловать домой, Синг.

Синг крепко пожал руку с комичной серьёзностью.

— Похоже, ты теперь взрослый и серьёзный!

— Приходится, — Вердео посмотрел на него взглядом, от которого улыбка замерла на лице Синга, а все слова ухнули в какую-то бездну. — Не хочешь спросить, почему открыл я, а не мама? Почему никто не спрашивает, кто там пришёл?

Синг сглотнул.

— Почему? — испуганно прохрипел он.

Вердео вздохнул. А затем как-то устало сел на разваливающийся стул, на который обычно они ставили просушиться или проветриться обувь.

Синг с ужасом понял, что обуви больше нет.

— Отец — месяц после твоего отплытия. Пожар. Кто-то поджёг склад, а он как раз проверяли последнюю партию. Склад обрушился прямо на них, когда они пытались его потушить. Или вынести что-то оттуда. Не знаю, я не разбирался.

Синголо почувствовал, что мир уходит у него из-под ног и спешно опёрся на стену. Что… Как… Нет! Этого не может быть!

— Анзьяно — три дня спустя, — голос Вердео доносился будто бы издалека. — Кто-то зарезал его в подворотне. Оставили записку. «Вот что бывает с теми, кто не возвращает долги».

Синг судорожно вздохнул — воздуха не хватало.

— Мать — две недели спустя, — механически продолжал Вердео. — Всё время плакала и молилась. А затем… Ну. Ты же лекарь. Знаешь, как оно бывает.

Синг медленно сполз на пол и обхватил голову руками.

— Младшие… Что с младшими? — только и смог выдавить он.