Жена моего мужа

– Если вижу перед собой господина Блистательного, то да. А что, здесь всегда так хамски встречают клиентов? У вас их, как мне кажется, не много, следует беречь каждого!

– Что имеете в виду? – изумился Епифан.

– Когда прихожу в Дом «Шанель», угощают кофе и манекенщицы демонстрируют наряды, у Пако Рабанна всегда приносят пирожные, а у вас за десять минут три раза намекнули, что вещи слишком дорогие и одеваться лучше на вьетнамском рынке.

Модельер просто почернел от злости.

– Уйди с глаз долой, убоище, – прошипел он сквозь зубы перекошенной девице. – Руки не доходят уволить, из жалости держу дуру. Пойдемте, пойдемте.

И он повлек меня в кабинет. Впрочем, внутри помещение больше походило на спальню престарелой кокетки. Кругом белый атлас, розовый тюль и рюшечки, бантики, оборочки, складочки…

Тут же появились растворимый кофе и кекс. Милостиво отщипнув кусок клеклого теста, я сообщила:

– Видела в газете платье из ремешков для часов! Хочу такое.

Епифан развел руками:

– Увы, продано. Но много других моделей.

И он начал показывать снимки.

В Париже часто хожу на дефиле. Мне нравится яркое, праздничное зрелище, мишура почти театральных костюмов, невероятные прически и макияж. И на фото, которые демонстрировал Епифан, сразу увидела много знакомого. Вот это платьице, связанное под рыболовную сеть, показывал Пако Рабанн, а костюмчик из блестящей «железной» ткани – Гуччи.

– Сделайте второе платье из ремешков, – потребовала я.

– Невозможно, – сообщил Епифан.

– А вот «Скандалы недели» уверяли, что вы просто сдираете фасоны у других модельеров, – решила я вызвать Блистательного на скандал.

И весьма преуспела. Епифан так и подскочил:

– Клевета, полнейшая клевета!

– Там и фото дали, действительно очень похоже на вещь Пако Рабанна.

– Ничего общего, – кипятился модельер. – У меня светлая кожа с железом, у него – черные лакированные и матовые ремешки. И потом, мое платьице создавалось не для показа. Сделал на заказ для одной эстрадной певицы. Если бы не Вероника, никто не стал бы раздувать из этой истории скандал.

– Какая Вероника?

Епифан вздохнул.

– Вокруг меня – одни женщины: закройщицы, портнихи, пуговичницы, художницы… Просто мрак. Постоянно происходят ссоры. Кто-то кому-то не то сказал, косо глянул – и готово, поехали. Но круче всех манекенщицы. Это, я вам скажу, просто как с хищниками работать. Чуть вожжи ослабил, и драка. Мужиков делят, за заграничные поездки цапаются, жалуются, пишут доносы. В грим клей наливают, в туфли бритвы подкладывают. И ведь вот парадокс – чем красивей баба, тем стервозней. Каждое дефиле заканчивается демонстрацией свадебного платья. Ну традиция такая. Выходить в костюме невесты крайне престижно.

От воспоминаний Епифан раскраснелся. Оказывается, он хорошо знал Веронику еще с тех времен, когда та пробовала стать манекенщицей. Это потом, выйдя замуж за Полянского, женщина принялась делать артистическую карьеру.

Весной Вероника явилась к Епифану с предложением. Хотела выступить на традиционном показе «Лето» и торжественно выйти в платье невесты. Дела на артистическом поприще шли плоховато, и женщина решила привлечь к себе внимание таким образом. Но Блистательный не собирался идти на поводу у старой приятельницы. Платье невесты сшили для юной красавицы Кати Рябченко. И вообще одеяние новобрачной должна демонстрировать манекенщица с наивным выражением лица, а не циничная стерва.

Ника выслушала Епифана молча и ушла. А через несколько дней вышла статья.

– Но получилось наоборот, – ликовал Блистательный, – народ поглядел на «Скандалы недели» и ломанулся ко мне на показ по-черному. Так что спасибо Веронике. Знать бы, что так хорошо получится, сам бы историю раздул. А Гюльнару увольнять не стал.

– Кто такая Гюльнара?

– «Вешалка», Никина подружка лучшая, вместе у меня начинали. Потом Медведева на конкурсе победила и в театр подалась, а Гюльнара до сих пор бегает по «языку». Это она «ремешковое» платье сфотографировала, больше некому.

Еще минут двадцать мы обсуждали абсолютно ненужное вечернее платье, и наконец я выпорхнула наружу, купив жуткую фиолетовую кофту, всю усеянную стразами, фальшивым жемчугом и бисером. В сумочке лежал и адресочек вредной Гюльнары.

Поглядев на часы, решила ехать домой. Времени – семь. Скорее всего манекенщица умоталась на какую-нибудь тусовку. Девиц подобного сорта лучше всего отлавливать утром, когда они отсыпаются. К тому же смертельно хочу есть, пить и курить. Но «Голуаз» закончились, а в киосках их нет.

Небо нахмурилось, кругом потемнело, и не успела я добраться до Ложкина, как с небес обрушился просто библейский ливень. Крупные капли больно барабанили по спине, пока я бежала из гаража в дом.

В холле около детской коляски стояли в задумчивости Маня и Бекас.

– В чем проблема? – спросила я.

– Да вот хотим моторчик приладить, – медленно пробормотал Бекас, – представляете, как здорово, надо только докумекать, как лучше сделать. Хочется, чтобы управлялась пультом…