Жена на выход

Открываю глаза, но вокруг все плывет. От запаха лекарств к горлу подкатывает тошнота. Часто моргаю, пытаясь восстановить зрение, и осматриваюсь вокруг. Бежевые стены, огромное, на пол-стены, не завешанное шторами окно, белоснежное постельное белье, тумбочка у кровати и кнопка для вызова медперсонала. О, нет! Неужели я в больнице. Сердце бешено стучит, и я пытаюсь приподняться, но вовремя замечаю иглу в своей вене на сгибе локтя. Обреченный стон вырывается из моей груди и разносится по палате.

Через некоторое время появляется Стив и склоняется надо мной. Встревоженно смотрю на него, ожидая, что он скажет.

— Не волнуйся, с малышом все в порядке, — видя мой страх, быстро сообщает мужчина, и я облегченно прикрываю глаза. — Доктор что-то говорил о гриппе и нервном перенапряжении, но я не очень понял… Главное, вас подлечат немножко, и все будет хорошо, — успокаивает меня, улыбаясь.

— Ой, ты же из-за меня учебу пропустил! — вздрагиваю я, зная, как важно для него образование.

Стив учится со мной в одном университете, но на два курса старше. Он такой же "грызун гранита науки", как и я. Только я это делаю, потому что обещала отцу, а Стив получает удовольствие от выбранной специальности. Как я когда-то… В другой жизни…

— Я же старшекурсник, в отличие от некоторых, — слегка щелкает меня по носу, — мне можно и прогулять… Кэр? — зовет неуверенно. — Я очень испугался за тебя и… позвонил твоей маме…

— Ты… что? — вскрикиваю на всю палату. — Что ты ей сказал?

Стив виновато опускает голову, и я все понимаю без слов. Теперь Амелия знает о моей беременности и наверняка уже летит в Англию. Я скрывала от нее свое "интересное положение", зная, как она относится к незапланированным детям. Вроде меня… Не хотела тратить силы и нервы на споры с ней, ведь была уверена, что мама станет уговаривать меня избавиться от ребенка и "не ломать себе жизнь".

В Англию я переехала три месяца назад, сразу же после решающего разговора с папой. Константин договорился со своим старым добрым другом и партнером по бизнесу Уильямом Гудманом, чтобы тот приютил меня на время обучения. В большом уютном особняке я познакомилась и очень сблизилась с его дочерью Бетти и сыном Стивеном. С ними я встретила свой первый Новый год вдали от дома, а уже в январе была принята на архитектурный факультет на второй семестр…

За короткие три месяца у Гудманов Стивен стал для меня чем-то большим, нежели просто другом, — тем, кого принято называть "родственной душой". Мы могли часами разговаривать и смеяться. Правда, с юмором были проблемы: чопорный англичанин упорно не понимал ни одной нашей шутки. Может, трудности перевода? Тем не менее, Стив стал единственным, кого я посвятила в свой секрет…

Сама я о беременности узнала, уже находясь в Англии, крайне банально: задержка — и тест сразу показал положительный результат. Не скажу, что это стало для меня неожиданностью… Но я была искренне счастлива. Меня не мучила тошнота, не было каких-то особых пристрастий в еде, не изводили резкие перепады настроения. Да и вообще я чувствовала себя прекрасно… до настоящего дня. Сегодня я безумно испугалась, что потеряю ребенка, который стал для меня тонкой, но такой ценной нитью, связывающей с той жизнью, которую я оставила в России.

Вспоминала ли я Макса? Каждый божий день! Вглядываясь в лица прохожих, ища взгляд его сине-зеленых глаз в толпе незнакомых мне людей, надеясь, что он выйдет из припарковавшейся на обочине машины и, как тогда в Париже, уверенно и властно увезет меня с собой. Это доходило до безумия, пока в какой-то момент я не решила, что хватит себя истязать, и открылась для новой жизни.

Теперь я — прилежная студентка одного из престижных вузов Великобритании и будущая мама. И это все, что на данный момент имеет для меня значение.

Глава 2

На следующий день Амелия уже была у меня в больнице. Она неуверенно вошла в палату и, не обронив ни слова, села на самый край кровати. Молчала и я, опустив взгляд и созерцая свои руки. Мама глубоко вдохнула, будто готовясь сказать нечто важное, но вместо этого погладила меня по голове.

Я опешила от такого аттракциона невиданной ласки. Что? Да она всегда держала меня на расстоянии. Ее родительский максимум — это изобразить объятия или коснуться дыханием (даже не губами) моей щеки. Я смотрела в грустные и виноватые глаза Амелии, и мне казалось, что это какая-то параллельная реальность.

— Прости меня, доченька, — тихо произнесла она, окончательно ломая программу в моем сознании. — Я испортила тебе всю жизнь!

Из ее небесно-голубых глаз потекли слезы, капая на мою руку. Я отдернула кисть и с подозрением взглянула на маму.

— Если ты имеешь ввиду мою беременность, то уже слишком поздно, чтоб делать аборт. В любом случае, я никогда бы не пошла на это! Придется тебе смириться! — строго и холодно проговорила я. — И не смей меня жалеть! Я хочу этого ребенка!