Жена нелегала

Как-то не хотелось Данилину представлять Люсю в такой мерзкой и мелкой роли. Если уж злодейка – так уж по большому счету, что-нибудь масштабное, космически-демоническое, вот это ей, может быть, и пошло бы. А так, на побегушках, шестеркой у каких-то плюгавых коррупционеров местного значения – нет, и еще раз нет! А может, и не шестерка, может, действительно рассчитывала с помощью Данилина Бережному отомстить. А заодно и помочь «порядочному человеку». Словно в подтверждение этих мыслей, Люся сказала грустно:

– Но я-то надеялась, что у вас огромные связи наверху, что вы пойдете к помощнику Ельцина, например, и он Бережного вместе с его хозяевами шуганет как следует…

– Я как раз всех помощников Ельцина знаю, – сказал Данилин. – Но понимаете, там, на тех заоблачных высотах, состав атмосферы другой… Они мне улыбаются, руки жмут, но кто там от кого в конечном счете зависит, одному Богу известно или, вернее, дьяволу. Такими они там нитями опутаны, что смертному не разобрать… Взаимозачеты всякие бесконечные, два пишем, сто в уме… А потом даже если он тебе вдруг поможет, то ты уж у него твердо в должниках ходить будешь, и долг этот тебе быстренько к оплате предъявят… И все – кончится независимая пресса России!

– Да бросьте, Алексей Павлович! Давно она уже кончилась!

– Нет, не кончилась, мы еще поборемся!

Люся опять замолчала. Потом сказала:

– Еще пару кварталов проедем, и стоп. А там я пешком пойду. А то у меня муж ревнивый.

Данилин не был уверен в правдивости этой версии. Сказал:

– Это так теперь называется: ревнивый муж… А что это вы вообще не побоялись ко мне в машину садиться? Ведь если на меня компромат собирают, то, значит, и Николай Николаевич где-то поблизости может обретаться…

– Это кто еще такой?

– Так большевики-подпольщики наружное наблюдение называли…

– А, это… Это – с понедельника.

– Как… с понедельника? – опешил Данилин.

– А вот так. Я слышала, как Бережный этот вопрос обсуждал по телефону. Ему сказали: с понедельника. Сейчас, говорят, ни одной свободной бригады нет. Он ругался еще. Говорил: нет денег, не стройте коммунизм.

– Ха, логично, вообще-то.

– Но еще раз прошу: не выдайте вы меня! А то он меня уничтожит. Вместо Леонова.

– Но, в общем, приятно так слышать… про… понедельник.

– А я думала: вам не привыкать…

– Видите, как вы ошиблись! Исхитрился я до сорока годов таким вот наивняком дожить… О наружках и подслушках только из книг и фильмов знаю…

– Привыкайте. Теперь вам без этого никак. Вот здесь притормозите, пожалуйста.

Когда машина остановилась, Люся сказала:

– Не пытайтесь меня разыскивать. Я сама с вами буду на связь выходить. И ничего драматического не предпринимайте, со мной не посоветовавшись. Эта игра, знаете ли, нешуточная.

И, уже отстегивая ремень, вдруг поцеловала Данилина в щеку. Но не клюнула, а именно поцеловала. Очень чувственно. Оставила на щеке горящий отпечаток.

Как странно. Два таких похожих поцелуя от двух таких разных женщин – и все в один и тот же день. Чудеса да и только.

Теперь надо было продумать, о чем и как говорить с Татьяной.

«И копии, копии с письма надо не забыть сделать!» – заклинал себя Данилин, оглядываясь на лежавший на заднем сиденье портфель.

15

А может, это все классическая игра в доброго и злого полицейского? – размышлял Данилин. – В такой экстремальной форме – с конспиративными поездками по городу и жаркими поцелуями? А что, очень правдоподобно! Разыграли комедию со своим Бережным, а я вроде как и клюнул… Но я не клюнул! Я их насквозь вижу. Ишь ты, нашли дурачка… На самом деле партия в два хода всего, с шахом и матом, вернее, шантажом в эндшпиле… А что, разве шах – это не шантаж своего рода? Принуждение ходить не так, как тебе хочется, а так, как надо противнику. Ух, шахматисты на меня разозлятся, если им эту метафору подкинуть… Да, так, значит, шантаж… Дают мне понять, или я всю эту английскую историю забываю, или из меня начинают лепить сообщника этого самого Геннадия Леонова, будь он неладен. Нелепейшее дело, каждому ясно, но наше правосудие и более нелепые дела не моргнув глазом сглатывало… Если велят. Или если заплатят хорошо. Да, собственно, до суда-то доводить совсем не обязательно. Достаточно выдвижения обвинения, скандала, шума, слухов… Нет дыма без огня, начнут говорить приятели, грустно качая головой. Одна из самых идиотских и вредных народных мудростей, кстати. Еще сколько бывает самого черного, густого и едкого дыма без всякого огня, если дуют старательно и злобно.

Как только станет известно, что подозревают в соучастии в убийстве, так тут же еще и какой-нибудь абсурдный корыстный интерес выдумают. У нас без этого не бывает, воображение населения начинает работать в этом направлении немедленно. Приятели и партнеры начнут при встрече глаза прятать. Щелин встреч избегать. Смотреть отчужденно: на ту ли лошадку я поставил? Подчиненные дерзить станут. И не заметишь, как из кресла главного редактора вылетишь и пойдешь репортеришкой на хлеб и воду зарабатывать… А если еще предполагаемый роман Татьяны с Леоновым приплетут, у-у, мало не покажется…