Жена по обмену

Нашла, чему радоваться. Вот если бы я нашла способ вернуться в свое тело — другое дело. А то, что польстила каким-то жрецам, мало трогает.

На широкий серебряный поднос устанавливаю чайник, чашки, сахарницу и молочник. Мина добавляет засахаренные фрукты и крошечные галеты.

— Тогда и варенье тащи, — предлагаю я.

— Что это? — удивляется служанка. — Если один из рецептов вашей матушки, то лучше забудьте. Магические продукты, неодобренные жрецами, нельзя вносить в дом механиков.

Задумчиво кусаю нижнюю губу. Смотрю на Мину с сомнением.

— Когда мать погибла, сколько мне было? — все же задаю этот вопрос.

— Три полных чаши Великой Матери, — улыбается Мина. — Меня к вам приставили, когда наполнилось двенадцать.

С шумом пропускаю воздух через плотно сжатые губы. Мне бы сюда переводчика. Или хоть толкователь неизвестных выражений.

— Спасибо, Мина, ты мне очень помогла, — улыбаюсь служанке.

Она же не виновата, что я ничего не поняла из ее тарабарщины. Сколько это — полная чаша? Тринадцать месяцев или больше?

От недостатка информации едет крыша. Но узнать все и сразу — значит, выдать себя. Правда, и затягивать не стоит — через много ударов барабана уже не спишешь забывчивость на магический сон.

Подхожу к гостиной, распахиваю двери.

— Вот и наш чай! — довольно потирает ладоши Бэл.

Прохожу мимо Алии — та пытается поставить под ножку. Вовремя замечаю и отхожу подальше.

— Надеюсь, вам понравится, — замечаю искренне.

Разливаю чай по трем чашкам. Замираю, не зная, кому подать первому. Хэл, Бэл и Виллин тоже напряглись, ждут.

— Простите, у меня руки дрожат, — произношу растерянно и пододвигаю поднос в центр стола. Пусть сами берут, не маленькие.

— Никогда прежде не принимала высоких гостей, а, сати Тамани? — ехидничает Виллин.

Первым берет чашку, прихлебывает. На лице его отображается удовольствие.

Бэл и Хэл берут чашки одновременно. Пробуют. Засыпают меня похвалами.

— Надо будет предложить попробовать верховному жрецу, — замечает Бэл. — Инке сумеет оценить напиток по достоинству.

— Может быть, пригласим сати Тамани к нам в пирамиду? — играет бровями Виллин. — Пусть сама подаст изобретение к столу.

Михо напрягается. Кажется, даже дышать перестает. Алия забывает, что нужно моргать.

Бэл и Хэл переглядываются. Первый кивает, соглашаясь. Второй раздумывает.

— Не думаю, что это хорошая идея, — вступаю я. Вижу, как обиженно вытягивается лицо Виллина. — Нет, я очень признательна, сочту за честь. Но магический сон… Иногда мне трудно вспомнить самые простые вещи. Не хотелось бы упасть в грязь лицом перед верховным жрецом.

— Для этого у тебя есть дядя, — елейным голоском замечает Михо. — Мы с Алией проводим тебя и присмотрим, чтобы не натворила глупостей.

— Придерживайте ее, чтоб никуда не падала, — на полном серьезе замечает Бэл. — Особенно в грязь.

Два брата, вроде бы, пригласили. Осталось дело за Хэлом. Тот пьет чай и усердно делает вид, будто не замечает взглядов.

— Что скажешь, Хэл? — интересуется Бэл. — Можем мы пригласить семейство Ферино на прием к Инке?

Замираю. Как ни крути, но не готова я к таким похождениям. Мне бы домой вернуться. А тут…

— Мы пришлем приглашение! — объявляет Хэл. Отставляет чашку, промакивает губы кружевной салфеткой. Поднимается из-за стола. — Провожать нас не надо. Во владениях Великой Матери мы не гости.

Мне показалось, или он так намекнул, что все здесь принадлежит им?

— Иди в свою комнату, немедленно! — приказывает Михо, когда гости уходят.

Не понимаю: я племянница или узница? Сначала пансион, потом домашний арест.

Ухожу и сижу тихо, как мышка, до самого утра. За завтраком решаюсь на эксперимент.

— Могу я прогуляться? — задаю вопрос дяде и прикладываю ладонь ко лбу. Делаю вид, что подкашиваются ноги. — Здесь слишком душно, нечем дышать.

Где же этот лекарь, когда он так нужен? Мог бы подтвердить, что пациентке нужен свежий воздух. А больше того — свобода.

— Мина, проводи сати Тамани во двор! — распоряжается Михо.

Служанка подбегает, подает локоток и произносит участливо:

— Обопритесь на меня, сати Тамани. Я выведу вас в сад. Захватить ваше рукоделие?

Пожимаю плечами: откуда мне знать, чем там на досуге занимается Тамани. Вышивает, плетет макраме или собирает цветные бусы?

— Возьми, — соглашаюсь, хотя совсем не хочу рукодельничать. Вот сделать ноги — это можно. Желательно в сторону скалы.

Рукоделием оказывается коробочка с металлическими деталями: винтиками, шурупами, проволочками из различных металлов. Что со всем этим делать, я понятия не имею.

— Вот, ваше любимое место, — Мина указывает на беседку, увитую плющом. — Помните?

Киваю, присаживаюсь на скамеечку. Вдыхаю свежий воздух, пропитанный запахом садовых цветов. Где-то наверху поет птичка с голосом, удивительно похожим на соловьиный. Аж взгрустнулось.

— Напомни, что с этим делать? — указываю на «рукоделие»

— Вы только начните, руки сами вспомнят, — советует Мина. — У меня нет способностей…

А она, пожалуй, права. Тело Тамани должно помнить любимое занятие. Расслабляюсь, открываю сундучок. В прямом смысле даю волю рукам.

— Получается! — объявляю спустя десяток минут.