Жена путешественника во времени

– Ну, у меня вечер прошел менее культурно, но более насыщенно. Я столкнулся с твоим великолепным другом в аллее у «Вика», он лупил Ника почем зря. Трент сказал мне сегодня утром, что у Ника нос сломанный, три ребра сломаны, пять костей в руке перебиты, множество повреждений мягких тканей и сорок шесть швов. И еще ему понадобится новый передний зуб. – Я замираю. Ник – здоровый парень. – Это нужно было видеть, Клэр. Твой парень работал над Ником, как будто тот был неодушевленным предметом. Как будто Ник – это скульптура, и он его ваял. Очень научно. Просто размышлял, что еще принесет максимальный результат, и – бац. Я был бы в полном восторге, если бы это был не Ник.

– Почему Генри бил Ника? Гомес замялся.

– Вообще-то, похоже, что виноват был сам Ник. Он любит поддевать… голубых, а Генри был одет как «малютка мисс Бумби»[44].

Представляю. Бедный Генри.

– А потом?

– Потом мы ограбили магазин военной одежды. Чем дальше, тем лучше.

– И?

– И пошли в «Энн Сазер» поужинать. Я начинаю хохотать. Гомес улыбается.

– И он мне рассказал ту самую жуткую историю, которую я слышал от тебя.

– Почему ты ему поверил?

– Ну, он такой жутко безразличный. Я понял, что он знает меня вдоль и поперек. Я видел, что он сделал, и ему было плевать. И потом он просто исчез, а я остался там стоять, и я… должен был… поверить.

Я сочувственно киваю.

– Исчезновения ужасно впечатляют. Помню, я увидела это в нашу самую первую встречу, когда я была маленькой. Он пожал мне руку, и – бах! Он исчез. Эй, откуда он пришел?

– Из двухтысячного. Он выглядел намного старше.

– Ему там трудно.

Это так здорово – сидеть здесь и болтать о Генри с кем-то, кто знает. Я чувствую прилив благодарности к Гомесу, которая, впрочем, испаряется, когда он наклоняется ко мне и говорит:

– Не выходи за него, Клэр.

– Знаешь, он еще даже не предложил этого.

– Ты знаешь, о чем я.

Я сижу очень тихо, смотрю на свои руки, аккуратно сложенные на коленях. Я холодна и зла. Поднимаю глаза. Гомес взволнованно смотрит на меня.

– Я его люблю. Он – моя жизнь. Я жду его всю свою жизнь, и вот он здесь. – Не знаю, как это объяснить. – С Генри я вижу все горизонты, читаю жизнь как карту, прошлое и будущее, все сразу, как ангел… – Качаю головой. Не могу это выразить.– Я могу дотронуться до него и ощутить время… Он меня любит. Мы женаты, потому что… мы – часть друг друга… – Я сбиваюсь. – Это уже случилось. Все сразу.

Я смотрю на Гомеса, пытаясь понять, слышит ли он меня.

– Клэр. Мне он нравится, очень. Он потрясающий. Но он опасен. Все женщины, с которыми он был, ужасно страдают. Я просто не хочу, чтобы ты весело вальсировала в руках этого очаровательно психопата…

– Разве ты не видишь, что уже слишком поздно? Ты говоришь о человеке, которого я знаю с шестилетнего возраста. Я знаю

его. Вы встречались дважды, и ты пытаешься убедить меня соскочить. Я не могу. Я видела свое будущее; я ничего не могу изменить, и даже если бы могла, не стала бы этого делать.

Гомес выглядит задумчивым.

– Он ничего мне не рассказал о моем будущем.

– Генри заботится о тебе; он с тобой так не поступит.

– Но с тобой поступил.

– С этим ничего нельзя было поделать; наши жизни связаны воедино. Все мое детство прошло не так из-за него, и он ничего не мог с этим поделать. Он сделал все, что мог.

Я слышу, как поворачивается в двери ключ Клариссы.

– Клэр, не злись, я просто хочу тебе помочь.

Я улыбаюсь.

– Ты можешь помочь нам. Вот увидишь. Появляется Кларисса, она кашляет.

– О дорогой. Ты так долго ждешь.

– Мы болтали с Клэр. Насчет Генри.

– Уверена, ты рассказывал ей, насколько ты его обожаешь, – говорит Кларисса с ноткой предостережения в голосе.

– Я советовал ей убегать как можно быстрее в противоположном от него направлении.

– Господи, Гомес. Клэр, не слушай его. Он ничего не понимает в мужчинах. – Кларисса садится в футе от Гомеса, он протягивает руку и сажает ее себе на колени. Она смотрит на него.

– Вечно она после церкви такая.

– Я хочу завтракать.

– Конечно, хочешь, мой голубок.