Жена тёмного князя 2 (СИ)

Жека родился и вырос в деревне. Для него работа в огороде и жизнь в тех условиях, что сложилась в Гнезде гурлинки, была привычной. И хотя мальчишка, который отличался какой-то особенной добротой и заботливостью, страшно скучал по дому, тем не менее он смирился и принял свою судьбу.

А с Петькой все было гораздо сложнее. Его родители едва сводили концы с концами, но тем не менее жили в городе. И пацан никогда в жизни не держал в руках лопату. Зато знал все закоулки своего городка, умел незаметно стащить булку на ярмарке или кошелек из кармана зазевавшегося прохожего. И, попав за Пределы Жизни в компанию освобожденных некромантов, поначалу притих. А потом активно принялся отвоевывать себе место под солнцем, как привык в прошлом.

Оказалось, что мальчик совсем не такой, как нам казалось. Он презирал людей, рядом с которыми вырос, не любил родителей и терпеть не мог братьев и сестер, коими судьба в лице мамы и папы одарила его весьма обильно. Ушлый и хитрый парнишка вызывал у меня глубинную неприязнь, но я старательно давила в себе эти чувства, уговаривая себя дать ребенку еще один шанс. Тем более выяснилось, что магический потенциал у Петька так велик, что через пару лет он способен стать темным мнишкой. А темные мнишки нам нужны как воздух…

— Дурацкая лопата! — выругался Петька и швырнул инструмент на землю. Сплюнул сквозь зубы и, поправив кепку с большим козырьком, которую носил не снимая в любую погоду, плюхнулся задницей прямо на землю. — Ненавижу копать!

— Ты хотя бы на траву сел что ли, — прогудел Жека, махая с монотонностью маленько трактора, — штаны же грязные будут. Потом стирать.

— И что?! — Петька взглянул на приятеля с презрением. — Ты, Жека, копай лучше. От тебя все равно больше никакого толка нет. Пахать и вкалывать — это твоя судьба.

— А у тебя нет что ли? — Жека на мгновение остановился и взглянул товарища с усмешкой. — Не будешь пахать и вкалывать, ничего не получишь. У нас в деревне говорят, Как потопаешь, так и полопаешь…

— Вот и топай! — отмахнулся Петька. Оторвал росшую поблизости сухую былинку и, прикусив ее уголком рта, развалился прямо посреди будущей грядки. Закинул руки за голову, а ногу на ногу и мечтательно произнес, — вот стану темным мнишкой, буду, как дядька Борис, только указания раздавать.

Жека фыркнул.

— Дядька Борис вкалывает побольше нашего. Сам знаешь. Пробовал, чай, вместо Мишки встать. Сколько сдюжил-то? Один раз только. И два дня потом отлеживался в себя приходил.

— Не твое дело! — снова выругался Петька, посылая друга в далекие дали, — что я дурак, что ли, жилы из себя тянуть? Если Мишка тупой, то пусть выкладывается. А умные люди грошик вложат — рупь возьмут.

Я молча копала, изо всех сил уговаривая себя не вмешиваться. Ничего нового из этого разговора я не узнала. Мы все уже давно поняли, какой Петька на самом деле. Возможно, если бы не его потенциал, все могло быть немного по-другому, но сейчас приходилось терпеть. Хотя иногда это было просто невыносимо.

— Петька, — не выдержала я, — хватит валяться. Вставай и бери лопату в руки. Жека прав, чтобы не голодать зимой, надо хорошенько потрудится весной. Вот вскопаем огород, так полегче станет.

— Так копай, — презрительно фыркнул Петька, — ты для этого и существуешь. Магии-то у тебя вовсе нет. Думаешь, дядька Борис для чего тебя сюда притащил? Как раз для этого, — кивнул он на лопату в моей руке. Еще не догадываясь, что я прямо сейчас собиралась огреть его этой самой лопатой по дурной голове.

— Дурак, ты Петька, — глубокомысленно заметил Жека. — Ой, дурак!

А я воткнула лопату в землю и медленно подошла к крысенышу, который смотрел на меня равнодушными ярко-голубыми глазками, продолжая лежать на земле…

— Ну, что ты мне сделаешь?! — рассмеялся он, — дядьке Борису пожалуешься?

Хорошо, что я оставила лопату. Пожалуй, после таких слов меня ничто не могло бы остановить, и наглый мальчишка получил бы по заслугам. Но сейчас, я просто схватила его за шиворот и резким рывком поставила на ноги. Сама не знаю, откуда столько силы взялось. Наверное, сработало состояние аффекта.

— Живо взял лопату и начал копать, — зашипела я, как взбешенная гадюка… Я была зла, как никогда в жизни. Никто в двух моих жизнях не смел говорить со мной в таком тоне и оскорблять, глядя прямо в глаза. Не знаю, что это было: безмерная наглость или абсолютная уверенность, что я проглочу всю эту мерзость только потому, что этот мелкий негодник будущий темный мнишка. А может быть то и другое вместе…

— А то что?! — мерзкий мальчишка расхохотался мне в лицо. И я сама не поняла, как с размаху заехала ему по щеке. Удар получился такой сильный, что Петька кубарем отлет в сторону и растянулся на грядке перед Жекой.

— Ты еще пожалеешь, дура! — заорал он в истерике. Вскочил и, не отряхнув штаны от мокрой земли, сбежал в кусты.

Я на трясущихся ногах добралась до края огорода и присела на бревнышко, которое мы использовали для отдыха. Меня колотило, а на душе было так противно, что хотелось плакать.