Жена тёмного князя (СИ)

Интуиция во все горло кричала, что холодного компресса на лоб недостаточно. И на волне поднимающейся паники, не вполне соображая, что именно делаю, я приподняла воротник рубашки Бориса и высыпала остатки ему на грудь…

Как ни странно, моя процедура имела мгновенный эффект. Как только лед вперемешку со льдом попал за пазуху, Борис крупно вздрогнул и задышал гораздо спокойнее, чем до этого…

До вечера я сбегала в пещеру еще несколько раз. Не запомнила сколько. Весь день слился в бесконечную череду перебежек между нашим разбитым рындваном и пещерой.

Первые пару раз я осторожничала, опасаясь нежити, но потом плюнула на все и перестала прятаться, бегала напрямик. Я слишком вымоталась, чтобы думать о безопасности. За весь день я так и не присела, не съела ни крошки еды, а вместо питья сосала кусочки льда, не отвлекаясь от основной своей миссии.

Здесь, на дне оврага, ночь началась как-то очень быстро. Я как раз находилась на середине пути, возвращаясь из пещеры с кастрюлей, полной ледяных обломков. Секунду назад было светло, а потом внезапно тьма поглотила весь мир. Я еще никогда не была на улице ночью, Борис говорил, что это небезопасно. Но сейчас я боялась не нежити, я боялась не дойти до Бориса… заблудиться… или упасть, споткнувшись об узловатые корни деревьев, торчавших из земли.

— Пузик, — тихим, дрожащим то ли от страха, то ли от усталости голосом я позвала псица. Помнится, Борис говорил, что Пузик ночной житель и хорошо видит в темноте. Может быть, он сможет меня довести до места? — Пузик!

Треск веток раздался откуда-то слева. Я застыла без движения, не понимая, псиц это или кто-то другой. В кромешной тьме я не видела даже собственных рук. Только чувствовала, как они дрожат, до боли сжимая ручки помятой кастрюли.

— Пузик, — прошептала я снова и с облегчением ощутила, как зверик, ткнулся мне в ступни и заскулил.

Я присела на корточки, только сейчас заметив, как сильно гудят ноги. Одной рукой я нашарила меховой комок, Пузик тотчас принялся вылизывать мои пальцы, погладила щенка и попросила:

— Малыш, отведи меня к Борису… Я ничего не вижу…

Псиц заскулил, исчез из-под моей ладони и через мгновение затявкал чуть впереди, показывая дорогу… К месту нашего падения мне пришлось добираться ползком, тщательно прощупывая каждую пядь пути и толкая тяжелевшую с каждой секундой кастрюлю.

Когда мои пальцы дотронулись до Бориса, я с облегчением выдохнула… Нашла…

— Спасибо, Пузик, — прошептала, благодаря псица за помощь. И принялась ощупывать Бориса, чтобы определить его состояние. Он все еще был жив. И даже температура, с которой я безуспешно боролась весь день, пропала, и дыхание стало тихим, но зато спокойным и равномерным. Я пыталась дозваться его, но ничего не выходило. Борис так и не пришел в себя.

Мне ничего не оставалось сделать, как отодвинуть кастрюлю со льдом в сторону, лечь рядом с Борисом, обнять псица и попробовать заснуть. Ни о нежити, ни о какой другой опасности я даже не думала. И провалилась в сон мгновенно…

За ночь я несколько раз просыпалась, потревоженная скорее внутренним желанием проверить состояние Бориса, а не внешними происшествиями. Лес полный нежити шумел так же, как обычный, а усталость притупила страх.

Псиц, полежав рядом со мной, сбежал на охоту и вернулся только под утро. Его жесткая шерстка была слегка влажной, будто он бегал по мокрой траве. Хотя, возможно, так и было. Я же не знала, где в дикой природе живут псицы, может быть его родина — пойменные луга, которые сейчас, в середине весны должны быть затоплены половодьем. Борис говорил, что снега в этом году было мало, и вода почти не поднялась…

Утро оказалось совсем нерадостным. Я долго лежала, глядя в голубое небо и думала о всякой ерунде. Вставать не хотелось. Стоит подняться, и вчерашний кошмар продолжится. Снова надо будет что-то делать… хотя бы найти какой-нибудь еды. У меня больше суток маковой росинки во рту не было, а я еще не совсем оправилась после тяжелой и продолжительной болезни. И мне нужно обязательно поесть, чтобы не ослабнуть окончательно.

Именно голод и заставил меня встать. Борис дышал. Его нога, которую еще вчера раздуло от отека, выглядела не очень. Нехорошая краснота расползлась от ступни до бедра. Хотя опухоль немного спала. Мне даже пришлось размотать бинты и привязать шины поплотнее. Но саму рану я не трогала. Бурое пятно подсохшей крови на белых полосках ткани вызывало тихий ужас. Я старалась не думать, в каком состоянии может быть рана под повязкой. Все равно я ничего не смогу сделать.

Сам Борис все еще был без сознания. И на мой взгляд, это было скорее хорошо, чем плохо…

Я кое-как, спотыкаясь на каждом шагу, побрела по дну оврага. Мне нужно было найти какие-нибудь съедобные травы.