Жена тёмного князя (СИ)

— Что?! — его улыбка была такой радостной, что я не смогла не улыбнуться в ответ.

— Что я не зомби, Ася… Я не зомби…

— Это хорошо, — зевнула я, — значит мне не нужно уходить. Я останусь с тобой. Я уже привыкла к этому месту, я даже дом почти достроила. И здесь у меня есть ты. А там, в Пределах жизни, у меня нет никого…

Борис все это время сидел надо мной на корточках. И только сейчас, с облегчением выдохнув, присел рядом, обнял и прошептал, щекоча дыханием ухо:

— Признаюсь, я, как самый последний эгоист, рад, что ты решила остаться. Я не хочу тебя терять. Я ведь давно понял, Ася, как мне повезло, что именно ты стала моей женой. Ты, а не та, что была на твоем месте раньше. Я люблю тебя…

— А я тебя, — выдохнула я, прижимаясь к нему как можно теснее.

Глава 17

Я заснула далеко за полночь. Борис давно вышел и оставил меня в пещере одну. Но луна светила достаточно ярко, чтобы я смогла увидеть, как он обошел лагерь, который я устроила. Перешел по бревну, которое я использовала вместо мостика, на ту сторону ручья, где был огород. Вернулся. Осмотрел омут и, скинув одежду, с удовольствием окунулся. Еще бы… Хотя он не выглядел грязным, но целый месяц без душа или ванны даже морально тяжело. Я, помню, через несколько дней готова была залезть в реку к не-живой рыбе.

Под утро я почувствовала, как Борис вернулся. Прилег со мной рядом… А потом, когда солнце взошло, резко окаменел, впав в странное оцепенение.

Когда я встала, увидела, как сильно изменился наш лагерь за одну ночь. Борис не сидел без дела. Дрова, разбросанные по всей полянке оказались аккуратно разрублены и сложены в поленницу, над которой появился плетеный навес из жердей и веток.

Бревно, которое было перекинуто через ручей, превратилось в мостик с перилами, а омут стал гораздо глубже и шире. Видимо Борис закончил копать его под утро, и вода все еще была слишком мутной, чтобы ее пить, но я не могла не признать, сейчас наш искусственный прудик выглядел гораздо лучше. А еще появился небольшой шалашик для псица, и Пузик впервые за много дней не забился в какую-то щель, прячась от дневного света, а довольно урча спал в своей собственной конуре.

Мужчина в доме это замечательно. Я довольно рассмеялась. Если так дальше пойдет, то я вполне могу переложить всю тяжелую работу на Бориса, а сама заняться заготовкой провизии на зиму. А то лето уже началось, а у меня даже рогоза на запас не собрано. Полоть надо. И подумать о том, чтобы сплести какие-нибудь циновки из соломы, чтобы постелить на полу в нашем доме… но это уже позже. Ближе к осени.

А пока я перекусила рогозной кашей и отправилась в огород, полоть. Сейчас это было важнее всего.

Птенцы гурлинки, слопавшие на завтрак парочку раков, не пожелали оставаться в гнезде и побежали за мной следом. Я немного боялась, что они начнут копаться в моих градках, но к моему огромному удивлению, птички быстро сообразили, где играть нельзя и носились по дорожкам, догоняя друга друга. Им было хорошо рядом со мной и весело. Я снова ощущала их чувства. И от их радости у меня тоже было прекрасное настроение, работа спорилась, и я закончила полоть грядки еще до полудня.

Кроме кукурузы, которую я уже видела, я обнаружила еще несколько видов подозрительно похожих на культурные растения проростков. Пока они были слишком маленькими, чтобы определить это уверенно, но мне показалось, что из трухлявых семян, которые были предназначены на корм животным, у меня выросло несколько видов злаков, парочка ростков свеклы и штук по пять морковок и лука-чернушки. Хотя с последними я совсем не была уверена, что это не какая-то их дикая разновидность.

Возвращаясь домой я счастливо улыбалась. Через пару лет у нас будет достаточно семян, чтобы питаться нормально. И я больше никогда в жизни не возьму в рот проклятую рыбу…

Вторую половину дня я решила заняться сбором рогоза. Сезон заканчивался, и мне надо было успеть заготовить как можно больше корней.

Неугомонные птенцы снова не остались дома и помчались за мной, размахивая крыльями и возмущенно крича, если я шла слишком быстро. Кажется, они решили, что я их мама-наседка и не хотели оставаться в одиночестве.

Рогоз за этот месяц сильно вырос и стоял вдоль реки стеной. Над ним клубами вились не-живые мухи, а под ним хлюпала вода, кишащая не-живыми насекомыми, червями и пиявками. После того, как я утопила свои тапочки в болотце, мне пришлось надевать тапки Бориса, которые были очень велики и постоянно сваливались с ног. Босиком я не полезла бы в реку ни за какие коврижки, поэтому я захватила с собой сапоги, в которых ходила весной.