"Женевский" счет

«.. Объявлено постановление Чехо-Совета с отрицательным отношением к перевороту. Все это слова — не больше…»

По воспоминаниям Зензинова, адмирал Колчак почти тотчас после провозглашения его Верховным Правителем Российского государства заявил: «Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом».

Барон Будберг не напишет в своих воспоминаниях, а буквально воскликнет:

«Сейчас нужны гиганты наверху и у главных рулей и плеяда добросовестных и знающих исполнителей им в помощь, чтобы вывести государственное дело из того мрачно-печального положения, куда оно забрело; вместо этого вижу кругом только кучи надутых лягушек… пигмеев… пустопорожних выскочек… вижу гниль, плесень, лень, недобросовестность, интриги, взяточничество, грызню и торжество эгоизма, бесстыдно прикрытые великими и святыми лозунгами…»

А он, Александр Колчак, пошел на это дело, как на «крест». Россия позвала — все прочее не имеет значения (жизнь, любовь, светлое имя, громада ноши…). Он полагал по наивности и воспитанию, что люди в душе благородны и святы; в таком деле, как Россия, — благородны и святы. Все сомкнутся вокруг во имя спасения России…

И разбился вместе с той Россией.

Пал под похабные частушки и общее безразличие. Черный адмирал… помело… отхожее место…

Мундир английский,Погон французский,Табак японский,Правитель омский.Мундир сносился,

Погон свалился,Табак скурился,Правитель смылся.

Это еще не те частушки, эти — сплошное благородство…

Барон Будберг в начале 1918 г. выехал в Харбин, из Харбина — в Японию, убеждая союзников в необходимости интервенции. Большевики — единственные распорядители огромного народа. Россия их агитацией доведена до полного разложения. Нет силы, способной объединить народ, влить в него энергию, — только большевизм…

Через несколько месяцев барон возвращается в Харбин. Белое движение слишком робко и ничтожно, но это уже надежда.

В апреле девятнадцатого барон Будберг приезжает в Омск. Адмирал Колчак приглашает его к себе в штаб, он работает по снабжению, потом помощником военного министра, а с августа того же года и военным министром.

«27 августа. Состоялось мое назначение на должность военного министра с подчинением прямо Верховному Правителю; просил адмирала смотреть на меня как на временного заместителя, так как здоровье мое совсем плохо и я могу скоро совсем свалиться.

Фронт продолжает ползти назад…»

29 сентября барон свалился: две недели без сознания. Окрепнув, он выехал в Томск, затем в Харбин для лечения. Возвращаться после выздоровления было некуда. Ничего с собой, кроме дневника. Вся вещественная память о прошлом…

Об А. Будберге есть в воспоминаниях И. М. Гронского: «…как-то после заседания корпусного комитета меня попросил зайти командир 14-го армейского корпуса генерал-лейтенант барон Будберг, с которым я познакомился еще в первые дни Февральской революции. Тогда он командовал 70-й пехотной дивизией и, как мне казалось, внимательно следил за развитием революционных событий — часто посещал части, беседовал с солдатами и членами солдатских комитетов…

Поздоровавшись, генерал подошел к карте. Указывая на занимаемую 14-м армейским корпусом позицию, в частности на участок 70-й пехотной дивизии, он проговорил:

— Дивизия прикрывает Двинск, другими словами — дорогу на Петроград. Надеюсь, вы понимаете это? Так вот, если немцы заставят нас отступить за Западную Двину и сдать Двинск, дорога на Петроград будет открыта…»[151]

Род Будбергов был обширен и достаточно представлен на самых разных высших должностях России «скипетра и державы». Обрусев со времен Петра Великого, Будберги служили России преданно и не щадя живота своего. Среди первых чинов дворца мы находим имена гофмейстеров баронов Андрея Андреевича и Федора Александровича, а также шталмейстера Александра Андреевича.

Барон Анатолий Александрович Будберг накануне мировой войны командовал 3-й отдельной кавалерийской бригадой 5-го кавалерийского корпуса. Летом и осенью семнадцатого года барон командовал 14-м армейским корпусом на Северном фронте. После Октябрьского переворота Анатолий Александрович некоторое время сотрудничал с новыми властями. Было такое.

Из показаний Савинкова Военной коллегии Верховного суда СССР на утреннем заседании 27 августа 1924 г.:

«…Я уехал до колчаковского переворота. Когда я приехал в Марсель, то Директории уже не было, а был Колчак. Колчак мои полномочия подтвердил. Даже больше: он меня назначил своим представителем в Париже. В качестве такого представителя я вошел в русскую заграничную делегацию.