Жених без лица

– Почему? – насторожился Иван Петрович.

– Я живу в общежитии.

– Вот как? Очень взрослая девочка?

– Ты знаешь, я догадалась, почему убили, то есть, наказали Маришу, – вдруг безо всякого перехода драматическим шепотом прошептала Аня, не обратив внимание на иронию детектива. – Я должна была догадаться об этом раньше. В шестнадцать лет она… она… ну, лишилась девственности. Вот.

– И что?

– Как же? Вы сами говорили о праведном образе жизни, что человека наказывают за нехорошие поступки. Она отдалась своему парню без любви, из интереса. К тому же, – Аня жалобно посмотрела на него и ее брови изогнулись домиком, – он был женат!

Шмыга улыбнулся:

– Милая моя! Если сегодня убивать всех девушек, которые вне брака расстаются с девственностью, то мир обезлюдел бы в несколько лет!

– Да? Значит, это не причем? Но я читала Библию, там написано – не прелюбодействуй. Это же один из семи смертных грехов! Вы сами говорили, что Библия в вашем деле нечто вроде уголовного кодекса.

– Тебе я такого не говорил, но мысль правильная. Вы в своей академии понятие «преступление» проходили?

– Я помню!

– Пожалуйста.

– Преступление – это совершенное деяние или недеяние…

– Виновно совершенное общественно опасное деяние…

– Знаю! Запрещенное настоящим кодексом под угрозой наказания.

– Милая моя, «общественно опасное»! Если человек втихаря вредит самому себе, то он сам за это и платит! Вот и станет в будущем ее муж по пьянке куражиться «Я не знаю, сколько у тебя мужиков было, я тебя не девочкой взял»! Сколько ей лет было? Шестнадцать? Видишь, к тому же несовершеннолетняя, основную ответственность несет тот, кто ее совратил.

Чайка облегченно вздохнула.

– Значит, не по этой причине?

– Не думаю.

– А ты что-нибудь узнал?

– Пока нет.

– Может быть, с родителями надо переговорить?

– Рано. Да и как ты себе это представляешь? Здравствуйте, я – детектив по расследованию несчастных случаев, выясняю причину гибели вашей старшей дочери… Для них причина кристально ясна – теракт! Кстати, кто они – твои родители? Минуту…

Иван Петрович сходил за папкой, достал коричневый скоросшиватель с делом Марины Чайки. Нашел последнюю страницу, где было приколото заявление Анны Чайки и копия договора о нынешнем расследовании. Так… возобновлено 14 апреля.

– Кстати, тебе надо написать объяснительную. Изложи на бумаге все, что ты мне рассказывала о своей сестре. Как бы тебе не было трудно.

– Ну, ты и бюрократ!

– Привыкай. После третьего курса и ты им станешь. Теперь расскажи о своем папе.

Впрочем, на папе можно было и остановиться. Мама всю жизнь как работала, так и до сих пор работает старшим экономистом в плановом отделе нижневолжского винзавода. Родила троих детей. Двух дочек-красавиц и сынишку. Последний умер в полгода от неизвестной инфекции. Вот папа, тот успешно строил свою карьеру ступенька за ступенькой. Мастер цеха на том же заводе, комсомольский секретарь, ненадолго уходил на ответственную должность в обком профсоюза, чтобы вернуться заместителем генерального директора. В годы перестройки стал директором. Гладко и выгодно провел приватизацию, присвоив пятьдесят два процента акций. Но завод хирел: огромная текучка, задолжности. Несколько лет простаивал, и только буквально год назад задышал, пошел в гору, выплатил долги.

– Папу рабочие так любят! Представляешь, есть бабушка, на заводе с пятьдесят шестого года работает. Так на общем собрании акционеров встала и в ноги ему поклонилась. У меня, говорит, трое внуков здесь работают, вчера они, наконец, принесли домой зарплату.

Любовь к эксплуататору детектива не воодушевила. От того, что капитализм – это единственный нормальный путь развития экономики, он все равно бы не стал целовать масляные рожи новых богатеев. Видимо, азы марксизма, вбитые на институтской скамье, крепко сидели в нем.

– Замечательный папа, – только и сказал он, бросив записывать. – Значит, год назад в вашем доме появился достаток… Я правильно понимаю?

– Мы никогда не жили бедно, – снисходительно улыбнулась Чайка.

– Но все же…

– Ну, да. Папа нашел мне деньги на учебу в юридической академии, купил ей квартиру.

– Точно можешь определить этот момент? Ну, скажем, первый раз вы увидели пачку долларов на папином столе, или в доме появилась какая-то особо ценная вещь, о которой раньше столько мечтали и вдруг смогли купить спокойно и без проблем.

Обычно этот вопрос вызывал у клиентов массу затруднений. Даже если кто внезапно богател, то самый момент внезапности мог потом вспомнить с большим трудом.

Анна спокойно кивнула, и глаза ее вдруг налились слезами.

– Вот это!

И приложила руку к груди, где на черном мохнатом джемпере сиял золотой медальон.

– Извини, – отвернул взгляд Иван Петрович. Он видел его на белом, теперь на черном, но скорпион все так же устрашающе держал над головой ядовитый шип своего хвоста.