Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

— Вы не думайте, что я такой уж простак, Я очень бдительный человек! За всем и та всеми присматриваю. Вот как-то в правление приходит письмо, и кому же? Моей пери. «Э, думаю, это нельзя пропустить мимо рук». Распечатал конверт, а в письме-то ещё и карточка этого негодяя Кара-Чомака. Вот полюбуйтесь! И прочитайте, что пишет… Только одну минуту…

Елли, надо полагать, не был лишён благородства. Он вынул карандаш, старательно зачеркнул в письме имя девушки и подпись таинственного Кара-Чомака и пустил по рукам письмо и карточку.

Письмо не пошло дальше третьего человека, а карточка быстро облетела всех.

А Елли, гневно вытаращив глаза и весь напыжась, говорил:

— Видите, видите, каков этот Кара-Чомак?

А Кара-Чомак на карточке вовсе не был похож на злодея. Красивый юноша в чине сержанта, в пилотке, сдвинутой набок, с двумя орденами на груди, сидел в кресле и улыбался самой простодушной улыбкой. Ему было не больше двадцати трёх лет, и зубы у него были как бисер.

В письме он писал:

«Моя любимая… (Имя девушки Елли так затёр карандашом, что его уж невозможно было разобрать.) Если б ты знала, как я соскучился по тебе, по родному селу! Сейчас весна, и я так живо представляю, как цветут сады и под твоим окном стоит молодая айва в белых крупных цветах, как невеста. На полях народ, гудят тракторы!.. Чувствую я себя хорошо. От ран моих остались только небольшие шрамы. Так что напрасно ты беспокоишься о моём здоровье. Я скоро демобилизуюсь, приеду домой, и наконец придёт то счастье, ради которого я проливал кровь на фронте. И так хочется работать в родном селе рядом с тобой! Только вот пишут ребята, что Елли ваш задурил чего-то, стал плохо работать, и колхоз пошатнулся. Но ничего, мы его возьмём в оборот. Народ у нас хороший, трудолюбивый и никогда не допустит, чтоб колхоз покатился под гору. Я в этом уверен. С нетерпеньем жду дня, когда увижусь с тобою. Не забывай меня! Будь счастлива!»

Письмо это прочитали только двое самых любопытных, а карточку посмотрели все.

— А парень-то, видно, хороший, настоящий джигит, — сказал один из друзей Елли.

— Хорош джигит!.. — закричал Елли и заёрзал на стуле. — Говорю тебе — негодяй! Настоящий Кара-Чомак! Собирает всякие сплетни про меня и строчит Моей пери, хочет, чтобы она отвернулась от меня. А она плюёт на него и на все эти сплетни!

— Э, да он это писал ещё весной, — сказал один из тех, кто читал письмо, — а теперь уж лето. Смотри, Елли, не зевай! Он может вот-вот приехать и отбить у тебя красавицу. Всё-таки он моложе тебя, и у него вон два ордена…

— Да пусть приезжает! — усмехнулся Елли.

Мы ему покажем.

И он энергично потряс кулаком.

— Конечно, покажем! — заголосили хором уже сильно захмелевшие друзья Елли. — Подумаешь, какой-то сержантишка!.. За твоё счастье, Елли!

Дружно зазвенели бокалы. Все выпили.

— Э, вы ещё увидите моё счастье! — самодовольно улыбаясь, сказал Елли. — Приглашу вас всех на свадьбу и покажу вам девушку с лицом прекрасным, как луна…

Друзья пировали. Время шло. Троим уже надоела болтовня Елли, и они незаметно ушли из ресторана. Но их места не остались пустыми. Их заняли другие, завернувшие в ресторан выпить кружку пива, потом, гремя стульями, к шумной весёлой компании пересели от соседних столов какие-то пьяные, совсем уж незнакомые люди. А Елли всех радушно угощал и болтал без умолку.

Наконец подошла официантка и сказала, что ресторан закрывается, и положила перед Елли счёт.

— Сколько там? — спросил Елли, ткнув пальцем в счёт.

— Девятьсот семьдесят пять рублей тридцать четыре копейки.

Друзья Елли, услышав эту цифру, на минуту протрезвели, заморгали глазами и стали рыться в карманах. Одни вынули по пятьдесят рублей, другие по сотне, а третьи сделали вид, что они совершенно пьяны и ничего не слышат.

— Вот, Елли, расплатись за нас, — говорили друзья, протягивая деньги.

Но Елли величественным жестом отстранил их руки и сказал с укоризной:

— Да что вы, не туркмены, что ли? Не знаете нашего обычая? Я вас пригласил, я и плачу. Уберите свои гроши! Спрячьте поглубже в карман.

И, вынув из кожаной сумки пачку денег, перехваченную крест-накрест узкими полосками серой бумаги с надписью «1000», с величавой небрежностью протянул официантке.

— Вот вам… В расчёте?

— Да, в расчёте, спасибо! — сказала та и стала убирать посуду со стола.

Все встали, и малорослый Елли сразу затерялся среди них, как в дремучем лесу. Так показалось официантке, и она подумала: «И весь-то с ноготок, а богатый…»

Елли протиснулся вперёд и, важно покачиваясь, вышел из зала. Следом за ним шла его свита, но не так уж почтительно и не так бодро, как раньше.

II

В колхозе «Новый аул» на самом краю, возле мельницы, стоял дом, а за ним шелестел садик старика Ханкули. Впрочем, его не следовало бы называть стариком. Хотя ему и было уж под шестьдесят, но выглядел он ещё молодцом. Высокий, прямой, с чёрными густыми бровями, с пушистой, уже начавшей седеть бородой, он казался значительно моложе своих лет и не утратил ещё своей красоты.

Зато жена его Тяджгуль, хотя и было ей всего-то сорок пять лет, уже увяла от забот и выглядела старше своего мужа.