Женитьба по-Балтийски

А школьница истуканом стояла перед комендатурой, вцепившись в портфель, как в спасательный круг, неотрывно смотря на окно, где показался он пятью минутами раньше. Алныкин толкнул ее: «Проснись, в школу опоздаешь!» Она очнулась, оторвала от груди портфель, стала перебрасывать его из руки в руку. Хотелось по-настоящему выпить, и чтоб эта девчонка при сем не присутствовала.

— А не пора ли тебе домой? Пойдем, провожу до трамвая.

Она закусила губу, кивнула как-то обреченно, пошла. На том месте, где четыре дня назад они столкнулись, вдруг нелепо (мешал портфель) обняла его и поцеловала, тут же отпрянув, и побежала. Остался запах ландышей. Умная девочка, что и говорить, все понимает.

Через шесть часов Алныкин на буксире пришел в Порккала-Удд, в штабе бригады никто его ни о чем не спросил, да никого из начальства на плавбазе не было, штаб носился по кораблям, невзирая на поздний час, и проверял гюйсштоки.

Стало известно, что вчера в шторм на БК-148 (из боевого ядра) впередсмотрящий привязал себя, чтоб не смыло за борт, к гюйсштоку, а тот сломался, и матрос, упавший в море, утонул.

— Пустяки, пронесло, — доложил в своей кают-компании Алныкин. Втянул носом воздух, принюхался. — Каюту-то проветривать надо, — сказал он помощнику.

Тот обиделся, пожаловался командиру, ставшему на его сторону: вентиляция помещений не входит в задачу № 3 «Курса надводных кораблей». Рачительность командира не знала пределов, он и новую фуражку заметил, и отсутствие шапки.

— Потерял в Таллине, по пьянке, — беспечно объяснил Алныкин, испытывая легкую досаду. Новая фуражка — это пригодится. Положено по вещевому довольствию три кителя, двое брюк, не считая тех, что к тужурке, а фуражка — одна, так что покупка вполне оправданна. Шапка же, унесенная школьницей в портфеле, понадобится зимой, помощник выручит, есть у него старая, запасная.

Утром зашумел в кают-компании гирокомпас, стали готовиться к выходу в море.

Алныкин успел сбегать на «Софью Павловну» и отдать подписанные всеми комендатурами документы.

Отдал — и забыл о школьнице.

Вспомнил через месяц.

В Бьерке-Зунде ободрал днище о камни, а потом еще и сел на мель БК-151.

Отбуксированный в Выборг, корабль ждал запчастей и неминуемой расплаты, на борт 133-го поднялись отрядные специалисты (дивизион делился на два отряда), переход сулил приятные штурманские впечатления. Финны разрешали ходить в их территориальных водах, и то, что называлось навигационным обеспечением театра, они делали удобно, красиво, наглядно, хотя и не всегда наносили на карту. Шли малым ходом, продольным лоцманским фарватером, командир напевал блатные мелодии, помощник блаженствовал, артиллерист вспоминал довоенное детство.

Пришли наконец в Выборг, пришвартовались кормой, был час прилива, палуба и берег на одном уровне, специалисты перепрыгнули на берег и пошли к плавдоку, командир нацелился на почтамт, хотел позвонить матери в Свердловск. Алныкин и помощник завалились спать, потом пообедали и поужинали сразу. Давно уже начался отлив, катер медленно опускался, вахтенный матрос травил швартовы и переставлял сходню, девушки на берегу, утром стоявшие чуть ли не нос к носу, удалялись, поднимаясь все выше, но по-прежнему подыскивали кавалеров, звали на танцы в парке. Задрав головы, матросы могли видеть только штанишки и трусики всех цветов, по ним и различали. Ужин сдвинули на час раньше, помощник подписал книгу увольнений, матросы полезли на сходню, как мартышки на дерево, разобрали девушек, стенка опустела. Потом появились охотницы за офицерами, Алныкина пыталась травмировать обладательница кокетливых полосатых штанишек, корабельный устав она знала не хуже специалистов и понимала, что в отсутствии командира корабля на берег может сойти только он, «бычок», командир БЧ-2. Получила отказ. Самолюбивый помощник вступил в переговоры с сиреневыми трусиками и — на всякий случай — назначил встречу у входа в парк. Из конспиративных соображений избранница не могла назвать своего имени, а темнело в Выборге быстро, лица не разглядишь. Помощник схватил мегафон:

— Как же я тебя там опознаю?

Судя по голосу, девушка расхрабрилась и поднесла ко рту сложенные ладошки:

— Да платье задеру — по сиреневым трусикам и узнаешь! Жду!

Наконец показалась задница командира, спускавшегося по почти отвесной сходне носом к ней. Он твердо обосновался на корме, а помощник вскарабкался на берег, минут через двадцать вернулся на корабль возбужденный, взор его блуждал, от смеха тряслись погоны. Он затащил Алныкина в каюту, поведал о своем конфузе: у входа в парк его ожидали две «сиреневых», и каждая настаивает на приоритете. Выручить его может только он, Алныкин. Девицы — прелесть, увязались за ним, стоят там, наверху, поднимайся, погляди, оцени!

Алныкин застегнул китель, поднялся — и немедленно скатился вниз. Одного взгляда было достаточно — девочки лет шестнадцати, не больше. «Семнадцать, — уверял помощник, — младое комсомольское племя». «Дети, — упорствовал Алныкин. — Дети же!» — заорал он.

Из командирской каюты донеслось:

— Нельзя обижать детей… Обоих увольняю, до утра.