Женька Полесов с Тепловозной улицы (СИ)

- Да ладно,- храбрится Женька.- На Заготзерно пошёл. Или на кирпичный... Не парься.

- А как я выбираться оттуда буду?!!

- Выберешься, не дрожи. Главное, чтобы не застукали!

Это точно. Чтобы не застукали... Колёса стучали, вагон кренило на поворотах. Пол был грязный и холодный, я подсунула под попу свою пляжную сумку, Женьке пришлось сесть так. Ну, ему проще, у него штаны, а вот мне...

- Слушай,- сказала я.- По-моему, он давно уже мимо просвистел. И мимо Заготзерна, и мимо кирпичного...

- Да ну,- отозвался Женька, но неуверенно.

Я схватилась за сотовый. Вне зоны доступа... Блин! Блин!!!

- Тормозит! Татка, тормозит!

Мы кинулись к двери. Вечерело. Воздух наполнился синевой, сверчали в траве насекомые. Это, знаете ли, длинное такое: 'Спать пора, спать пора, спа-а-ть пора'. Состав со скрежетом затормозился. Длинная кишка вагонов образовала порядочную дугу, подсвеченную алой зарёй: поворот. Далеко-далеко, у локомотива, горело багровое око семафора.

- Пошли,- решительно сказала я.

- Стой,- Женька едва успел ухватить меня за руку, я сердито выдралась, зла была на него до чёртиков.- Стой, Татка! Нельзя.... Давай сначала до станции доедем.

- Да иди ты!- обозлилась я.- Кто орал, что - подождём чуток, подождём, спрыгнем потом? Спрыгнули! Больше не надо!

- Дурак был,- легко согласился Женька.- Ты погляди, мать, это же перегон какой-то, степь. Пропадём!

- Ну тебя!- меня заклинило.- Езжай дальше сам, а я пошла!

Состав дёрнуло, потащило вперёд. Я сунулась в дверь. Женька перехватил, а руки у него что клещи. Вцепился, как бульдог, намертво. Я заорала, стала брыкаться, ругаться, Женька держал. В распахнутую дверь брызнуло синим - мимо пронесло семафор.

- Урод страшный, из-за тебя всё, из-за тебя!

Хрясь! Мне залепили по физии. Вагон дёрнуло, я с воплем шмякнулась на пол. (А могла бы и на обочину, рыбкой, башкой в насыпь, н-да...) Женька с натугой захлопнул дверь. И обрушилась темнота.

'Женька прав, Женька прав,- стучали колёса,- Женька - прав, прав, прав'.

Ну, правда, выскочили бы посреди степи... и что? Вне зоны доступа. Ночь. До ближайшей станции - километры...

- Жень...- позвала я тихонько.- Прости...

- Да ладно... - отозвался он.

- Жень...

- Ну...

- Мне страшно.

Молчание. Темнота. Стук колёс, скрип вагона, скорость. Тихий голос:

- Мне тоже страшно, Тат.

- Ты где, а?

Тепло женькиной ладони:

- Я тут...

Не выдержала, разревелась. Ревела, ревела и ревела. Женька потом сознался, что тоже плакал. Только молча, и чтоб я не слышала. Врал, наверное. А может, и не врал. Он ведь перепугался не меньше меня.

Вагон несло всю ночь без остановок. Изредка проносились мимо шумные встречные, мелькал в щелях тревожный свет ночных фонарей. Состав не сбавлял скорость, явно не собираясь останавливаться. Мы с Женькой съели всё, что прихватили с собой на карьер - бутерброды, чипсы, печенье. Выпили пиво, головы слегка задёрнуло. И стало казаться, море по колено, трын-трава, остановится же этот проклятый вагон когда-нибудь! Тут-то мы и слезем, сядем в электричку и отправимся домой...

Женька включил фонарик на своём сотовом. Неверный белый свет метал на стенки нашей нежданной тюрьмы чёрные тени. Женька делал из пальцев всякие рожи, и мы смеялись, смеялись.

Потом села батарейка. Женька, обалдуй, вечно ходит с разряженным телефоном! У моего с зарядом оказалось получше, но мы решили его поберечь, мало ли куда приедем, без связи лучше не оставаться. В гулкой, холодной, мгновенно ставшей огромной, темноте глухо рокотали колёса. Я вытащила из сумки полотенце, набросила на плечи. Жаль, ноги слишком длинные, не укроешь их, как следует! А потом вскинулась: Женька!

- Замёрз?

- Не-а.

- Врёшь!

Короче, опять поругались. Потом сели спина к спине, попытались растянуть несчастное полотенце, насколько его можно было растянуть на двоих половозрелых, по женькиному выражению, оболтусов. Женькино короткое полотенчико подсунули под ноги.

Наверное, я задремала. Это был нехороший, муторный сон, я то проваливалась в него, и мне становилось хорошо и славно, потому, что снилось, как нежусь в своей собственной мягкой постели, а за окном - солнечное утро, вставать лень, но из кухни слишком вкусно пахнет, так что вставать надо... То вновь выныривала из дрёмы в тарахтящую по железной дороге реальность.

Где-то между этими провалами я вдруг осознала, что вагон больше не качается, не гремит и не скрипит, что стоит он ровно, без привычной дрожи, свойственной любому движению.

- Татка, вставай. Вставай, Татка,- тормошил Женька.- Станция! Большая станция!

Он спрыгнул первым, помог вылезти мне. Рядом с нашим составом стоял второй товарный, сплошные бочки. Из-под колёс бил тревожный оранжевый свет станционных фонарей. Над поездами, в синеющем утреннем небе, косо висел жирный месяц.

- Х-холодно как,- выдавила я, зубы стучали.

- А ты попрыгай,- предложил Женька и тут же подал пример.

Несколько минут мы бешено прыгали. Помогало не очень. Гудок, лязг, наш состав тронуло и плавно понесло мимо нас. Мы помахали 'нашему' вагону вслед, скатертью, мол, дорога.

- Где это мы, Жень?- спросила я.

- Не знаю,- отозвался он.- Поглядим...