Женщина на корабле

– Я, Валерия Евгеньевна, немец из ссыльных. Нашу семью из Поволжья в самом начале войны сослали. Так все родственники тут и остались.

– Ну, это вашим родным ещё повезло, здесь всё-таки климат более или менее, всё растет. У нас на Севере тоже было очень много ссыльных немцев, финнов. А там на подножном корме не выжить, его там просто нет. В каких условиях они, на каких работах работали, это просто уму непостижимо! Слушаешь стариков и диву даёшься – как смогли дожить до нормальных времён…

– Да, много есть на свете, друг Горацио…

Заглянув напоследок в светлую, чистую, комфортабельную столовую, они повернули к управлению.

– Антон Петрович, а рабочие здесь живут, в посёлке?

– Кто где. Кто-то в посёлке, здесь и многоквартирные дома есть, и общежития. Многие из города ездят, автобус для этого специальный по сменам ходит. Весь инженерный состав в городе живёт. Работа здесь тяжёлая, вредная, но зарплата приличная, так что отбоя от желающих нет, хоть и дисциплина строгая. Валерия Евгеньевна, а где Вы живёте? – остановившись, спросил Гейнцлер.

Лерка назвала город.

– И что, у вас там фосфориты есть?

– Да нет у нас никаких фосфоритов! Сказали, привозить будут. Из соседней области.

– А зачем тогда вам обогатительный комбинат?

– Антон Петрович, это не ко мне вопрос. Я сама не совсем понимаю. Насколько знаю, это чисто инвестиционный проект. Даже не региональный, а межрегиональный. Все говорят о необходимости повышения налоговой базы, дополнительных рабочих местах. И т.д. и т.п. Я, конечно, не экономист, но мне кажется, что всё это очень дорого будет и не очень продуктивно.

Гейнцлер дёрнул бровями и, не ответив, пошёл к зданию управления.

Он проводил её на второй этаж, к кабинету директора и, попрощавшись, ушёл, не оглядываясь. В приёмной сидела блондинка-секретарша и лениво рассматривала что-то на мониторе компьютера. Лерка поздоровалась. Секретарша оторвалась от компьютера и глянула на неё вопросительно.

– Я Шингареева. Игорь Анатольевич на месте?

Девушка глянула на лежащую на столе бумажку, заученно улыбнулась и встала.

– Да, Валерия Евгеньевна, пойдёмте. – И открыла перед ней дверь кабинета.

Оттуда донеслись обрывки разговора:

– Вовчик в своём репертуаре! У него дома какие-то проблемы… Он на них, как водится, плюёт, но всё, похоже серьёзно… Ничего, выкрутится. Без него нам не обойтись. В злобе он там – не в злобе…

Разговор прервался, стоило Лерке войти.

Посредине просторного светлого кабинета стоял внушительный стол для совещаний, затейливо накрытый к обеду. Салфеточки, изысканные тарелочки, сверкающие приборы. Коньяк, разлитый в пузатые бокалы. Было видно, что к коньяку мужчины уже приложились. Раскрасневшийся Елисеев быстро встал, как-то уже совсем по-свойски приобнял Лерку за плечи, подвёл к своему собеседнику.

– Лера, знакомься, это Игорь Белозёров, гендиректор этой шарашки. Игорь, это Лера Шингареева. Журналист от Бога! Всё-всё про тебя напишет, да так, что читатели газеты «Север» обрыдаются от радости, что в их городе будет построен такой зашибенный комбинат. Лера, тебе у нас понравилось?

– Я в полном восторге от этой производственной феерии!

Елисеев захохотал и отступил на шаг. Полный крупнолицый молодой мужчина в сером пуловере и ослепительно-белой рубашке слегка прищурил и без того небольшие глаза и, улыбаясь, подал Лерке руку.

– Игорь. Лера Шингареева… Как-то мне Ваше имя знакомо. Где я мог его слышать?

– Вряд ли Вы его слышали, наша газета сюда не доходит, я всероссийской известностью не страдаю. Тем более, что имя, что фамилия – не такие уж и редкие, – Лерка нервно повела плечом.

– Вот и я тоже мучаюсь, – вступил в разговор Елисеев. – Мне всё кажется, что я Леру где-то видел. Ну ладно, это всё лирика. А давайте-ка присядем. Ты устала?

– Как собака. Ноги уже не держат. Игорь Анатольевич, Вы мне несколько слов скажете про комбинат?

– Что ты мне – Игорь Анатольевич, Игорь Анатольевич, давай на «ты», я это «Игорь Анатольевич» от сотрудников слышу с разными интонациями по тыще раз на дню.

Лерка кивнула, но знала, что для неё это будет сложно – почему-то с Белозёровым переходить на «ты» ей совсем не хотелось. Придётся вообще избегать таких фигур речи, где нужно говорить «ты» или «Вы»…

– Ну, короче, Антон тебе всё рассказал?

– Рассказал. Но хотелось бы и директора услышать для придания веса материалу.

Белозёров с Елисеевым переглянулись, Елисеев кивнул, и Игорь протянул Лерке папку с документами.

– Там все пресс-релизы собраны, – объяснил Елисеев. – Этого хватит для репортажа с завода. Если что, завтра тебе Ядрихинский дополнит.

– Хорошо. Давайте пресс-релизы, так даже проще.

Лерка взяла папку и положила в сумку.

– Ну, всё, по коньячку. Лера, ешь, ты ведь голодная. О делах потом.

Они пили коньяк, болтали. О комбинате больше не было сказано ни слова. Уезжали, когда уже стемнело. Комбинат весь светился, а карьер просто полыхал белыми, синими, фиолетовыми, зелёными огнями, ещё больше придававшими ему сходство с фантастическими мирами. Лерка проводила глазами космический пейзаж и опустила голову на подголовник сиденья. Спать хотелось просто зверски.