Женщины Девятой улицы. Том 2

Джексон был обездвижен. Даже если бы он хотел работать, в ближайшем будущем танцы вокруг холста исключались. «Я тут наблюдал за мухами в мастерской, как они пытаются вырваться из паутины и это им никогда не удается, – признался он как-то Джеффри Поттеру. – Точно так же, как я, они всё лезут и лезут прямо к краю… а там их ждет смерть. Все, что мы знаем о смерти, – это гибель на Войне, а не умирание. А в умирании нет смерти, в нем есть только боль»[2057]. Весь июнь и часть июля Джексон практически ничего не делал. Он курил сигареты, отпустил бороду. Из-за слишком большого количества пива и маленькой физической активности у него появился внушительный живот.

Ли же еще больше бесило то, что теперь Джексон даже не делал вид, будто пытается писать. Подливало масла в огонь и то, как именно муж оказался в столь плачевном состоянии. То, что это случилось у де Кунингов, было для нее просто невыносимым. «Мы знали: в присутствии Ли не должно прозвучать ни одного доброго слова о де Кунинге. Она все время старалась его принизить», – вспоминала подруга Ли Силь Даунс[2058]. Сам Джексон никогда не критиковал Билла, но ему явно нравилась горячность, с которой это делала его жена. «В Ли замечательно то, что она ни от кого не приемлет никакого дерьма, даже от меня», – сказал он как-то Поттеру[2059]. Ли была очень человеком сильным, особенно когда злилась. Но по ее телу, изможденному болезнью, Силь видела: постоянная борьба, непрекращающиеся финансовые проблемы и вечная неопределенность делали свое черное дело[2060]

. То, что Джексон всеми силами стремился убить себя, видели все вокруг. Но близкие друзья Ли были убеждены: смерть грозит именно их подруге.

Перед тем как заявиться в «Красный дом» в надежде на «спарринг» с Элен, Джексон пил джин в коттедже под названием «Босси Фарм», который Джоан, Мими Шапиро и Пол Брэч снимали на паях тем летом неподалеку от дома Поллоков. «Мы чувствуем себя почти ответственными [за состояние Джексона]», – признавалась позднее Мими в разговоре с Грейс[2061]. Джоан приехала туда только в третью неделю июня, уже после происшествия в «Красном доме»

[2062]. В прошлом году частью троицы, поселившейся в «Коттедже с розами», был Майк, но в этом сезоне Джоан приехала одна. Она заняла утятник за главным домом. Здешний пейзаж – поля, усеянные полевыми цветами, в окружении деревьев – заставил сердце Джоан забиться учащенно, а ее руки – потянуться к кистям и краскам. С любимым пуделем Жоржем у ног, музыкой Баха, порцией джина в руке и маленьким синим автомобилем поблизости, позволявшим сбежать когда угодно, Джоан начала писать[2063]. Но ее преследовало неприятное ощущение беспорядка, нахождения не на своем месте. «Я чувствую себя, будто оказалась на самом краю своей жизни, и мне бы ужасно хотелось вернуться назад, в ее центр», – писала она Майку[2064]

.

Джоан ощущала себя нелюбимой и одинокой. Ее отношения с Майком к этому времени перешли в стадию практически непрерывного антагонизма. Ранее в том же году Майк познакомился на костюмированной вечеринке, которую давал Ларри, с драматургом и поэтессой Банни Лэнг. Через очень короткое время пара решила пожениться[2065]. Джоан претила сама идея моногамии, и брак с Майком ее никогда не интересовал, но она признавалась матери, что мечтает «родить одного маленького ребеночка»[2066]. Неясно, представляла ли она в роли отца Майка, но его публичное выражение своей привязанности к другой вдруг пробудило в Джоан интерес к бывшему любовнику. Это довольно сильно напоминало ее реакцию на отношения Барни и Лоли.

В сущности, все то лето Джоан так или иначе сталкивалась с досадными напоминаниями об идиллической на первый взгляд новой жизни Барни. Они с Лоли купили в Ист-Хэмптоне по соседству с Кастелли бывший дом Мазервеллов, который вскоре стал еще одним центром общения местной творческой публики. «Мы тогда оказались в самом сердце потрясающей светской жизни, – вспоминал Барни десятилетия спустя. – Со мной никогда не случалось ничего подобного ни до, ни после. Все было не совсем как в “Кедровом баре”. Собиралась такая публика, как если бы “Кедровый бар” поднялся на пару уровней в отношении ярких личностей»[2067]. Джоан давно уже перестала притворяться, что заинтересована в роли супруги Барни. Однако это ничуть не умаляло страданий, которые она испытывала, разговаривая с бывшим мужем о его успехах на работе, в частности о недавнем подписании контракта на публикацию Беккета, или слыша, как он нахваливает свою судьбу[2068].