Женщины могут все

— Ну, например… — Его голос превратился в обольстительный шепот, — попросим подать десерт.

Затаившая дыхание Пилар невольно рассмеялась:

— Замечательно!

И все действительно было замечательно. Вечерняя дорога домой под колючими звездами и холодной белой луной. Тихая музыка по радио, горячее обсуждение книги, которую оба недавно прочитали. Позже она удивлялась тому, что можно быть такой спокойной и возбужденной одновременно.

Пилар чуть не вздохнула, когда увидела огни виллы. «Вот и дом», — подумала она. Вечер, начавшийся с волнений, заканчивался сожалением о том, что все так быстро кончилось.

— Дети еще не спят, — сказал Дэвид, заметив, что флигель освещен, как казино в Лас-Вегасе. — Придется их убить.

— Да, я заметила, что отец вы жестокий и ужасный. И что дети вас до смерти боятся.

Он искоса взглянул на нее.

— Я бы не возражал, если бы они иногда дрожали от моего взгляда.

— Думаю, слишком поздно. Вы воспитали двух счастливых и послушных детей.

— Если бы так… — Он побарабанил пальцами по рулю. — У Тео в Нью-Йорке были сложности. Кража в магазине, побеги из дома. Учиться тоже стал хуже, хотя и до того не блистал.

— Мне очень жаль, Дэвид. С подростками всегда трудно. А отцу-одиночке — вдвойне. София в этом возрасте вела себя так, что волосы вставали дыбом. Ваш сын — славный мальчик. Думаю, его поведение было нормальной реакцией на происшедшее.

— Наверно, это дало мне толчок, в котором я нуждался. Я позволял ему пользоваться свободой, потому что так было легче. Днем у меня не было времени, а вечером не было сил. Когда их мать ушла, мне было труднее с Мадди, чем с Тео и я занимался главным образом ею.

— Позднее раскаяние, — кивнула она. — Это мне знакомо.

— Да, пришлось поломать голову, как с ними быть. Это одна из причин, почему я предпочел купить микроавтобус и проехать на нем через всю страну, а не прилететь на самолете. У нас появилось время. Ничто так не сплачивает семью, как три тысячи миль, проделанные в одной машине. Особенно если вы в ней ночуете.

— Это был очень смелый шаг.

— Настоящая смелость потребовалась от меня позже. — Он свернул на подъездную аллею. — Когда я был главным дегустатором экспериментального вина Мадди. Это было ужасно.

Она фыркнула.

— Выходит, мы сами готовим себе конкурента? — Пилар хотела открыть дверь, но Дэвид положил руку ей на плечо.

— Я выйду. Давайте закончим вечер как положено. Пилар снова занервничала. «Что он хотел этим сказать? — думала она, пока Дэвид обходил микроавтобус. — Что я должна пригласить его в дом, чтобы можно было обняться в гостиной? Конечно, нет. Об этом не может быть и речи».

Он проводил Пилар до дверей. Можно было пожелать друг другу спокойной ночи и даже обменяться небрежным поцелуем. Как делают друзья, напомнила она себе. Когда Дэвид открыл дверь, Пилар слегка попятилась.

— Спасибо за чудесный обед и чудесный вечер.

— Это вам спасибо. — Дэвид взял ее за руку и ничуть не удивился тому, что рука дрожала. Он заметил тревогу в глазах Пилар еще тогда, когда открывал дверь. В том, что он заставил женщину нервничать, не было ничего страшного. Наоборот, льстило его самолюбию.

— Пилар, я хотел бы увидеться с вами еще раз.

— Ох… Да, конечно. Мы…

— Не в деловой обстановке. — Они продолжали стоять на крыльце. Дэвид повернул ее лицом к себе. — Компания тут ни при чем. Наедине. — Он привлек ее к себе. — По очень личным мотивам.

— Дэвид…

Но он снова прильнул к ее губам. На этот раз нежно. Бережно. На смену внезапному жару, взбудоражившему доселе дремавшие желания, пришло неторопливое тепло, от которого все растаяло внутри. И появилось ощущение, что твои кости превратились в растопленный воск.

Наконец Дэвид слегка отодвинулся, продолжая кончиками пальцев гладить лицо Пилар. Затем пальцы скользнули ниже, к шее…

— Я позвоню вам.

Она кивнула, пытаясь нашарить дверь за спиной.

— Спокойной ночи, Дэвид.

Пилар вошла в дом, закрыла за собой дверь и взлетела по лестнице как на крыльях. Неважно, что она вела себя как глупая школьница — за последние десять лет это был самый счастливый вечер в ее жизни.

Погреба всегда казались Софии раем контрабандиста. Гулкие пространства, наполненные огромными бочками с созревающим вином. Она могла проводить здесь целые часы. Когда София была ребенком, один из виноделов сажал ее за маленький столик и наливал стаканчик из той или иной бочки.

Она с детства умела определять разницу между коллекционным вином и простым ординаром — по внешнему виду, по запаху, по вкусу. Понимать тонкости, которые отличали одно вино от другого.

И если она привыкла относиться к ординарным винам свысока, в этом не было ничего плохого. София искала, узнавала и требовала высшего качества, потому что ее приучили не соглашаться на второй сорт.

Сейчас она думала не о вине, хотя находилась посреди бочек и стаканчиков с образцами. У нее на уме были мужчины.

Она изучила и их тоже, потому что любила думать. С первого взгляда узнавала низкосортную смесь, распознавала тех, кто мог вызвать оскомину, и тех, чей вкус оставался во рту спустя долгое время.