Женщины у берега Рейна

Вублер. Бризантность – это разрывная сила, взрывчатость, Бризантны мины, неразорвавшиеся снаряды… если на них наступить или случайно по ним ударить, взлетишь в воздух. Печать может писать о бризантности, но если вы жена политика, заседающего в важных комиссиях, личного секретаря Плуканского, если вы высказываетесь о Бингерле и Плуканском, могут подумать, что вы знаете, где эта мина заложена.

Ева Плинт. Но ведь Бингерле и Плуканский – это тема номер один, на приемах только о них и шушукаются.

Вублер (настойчиво). Вы этой темы не должны касаться. Знаете, что случилось с Блаукремершей-первой?

Ева Плинт. Ходят слухи о сумасшедшем доме, говорят, что ее измотали, доконали… я же все слышу. А недавно всплыло новое имя – Плониус…

Вублер (вздрагивает; очень серьезно). Ни слова об этом Плониусе, Ева, ни слова. Гробш говорил с вами о нем?

Ева Плинт. Да нет же, он ничего не говорит, а ведь знает массу вещей.

Вублер. Зря вы говорите о сумасшедшем доме. Это же санаторий Кульболлен.

Ева Плинт. Я слышала, там только женщины.

Вублер. Да, те женщины, которые слишком много слышат, много видят, много читают, заглядывают в записные книжки своих мужей, подслушивают телефонные разговоры. Присмотритесь к Карлу и Гробшу, как они себя ведут на приемах: говорят только о погоде, об антиквариате, о модах. Позавчера у Кюстермана вы слишком много говорили. Лучше помалкивайте, улыбайтесь, болтайте о кино, модных песенках. Между прочим, красное платье, в котором вы были у Кюстермана, вам не идет, красное – цвет прихотливый Вам пошел бы светло-зеленый, а к нему маргаритка из горного хрусталя.

Ева Плинт. Я знаю, что мне почти сорок. Вы за шесть лет не постарели.

Вублер. Семь лет. В двадцать пять я выглядел почти пятидесятилетним, а сейчас, в шестьдесят два, тоже смотрюсь на пятьдесят… Я часто сидел вон там, поджидая, когда вы в восемь полейтесь здесь… Мечтал о шапке -невидимке, не для того, чтобы подслушивать, нет, а чтобы смотреть на вас, не стесняя вас своим присутствием… Вам идет светло-зеленый, светло-голубой, конечно – белый и вся бежевая гамма. Вы позволите еще немного побыть с вами? Может, сходим куда-нибудь?

Ева Плинт. Пригласите меня на стаканчик пива… у стойки в баре Аугуста Крехенса… Я бы частенько туда заглядывала: спокойно посидеть, выпить пивка, покурить, вспомнить о человеке, который не оставил о себе памяти… Но, к сожалению, не вымирают мужчины, считающие себя неотразимыми, и если неотразимый видит женщину, которая одна пьет у стойки пиво, то с вероятностью два из трех он кладет ладонь ей на руку, а это мне еще противнее, чем их болтовня о нечутких женах. Непонятые женщины – явление грустное, но непонятые мужчины и того хуже. Если женщина одна на табурете у стойки, значит, эти непонятые, тяпнув для храбрости, немедленно приступают к действиям: «Сегодня в одиночестве, сударыня?» Или: «Я тоже одинок, а двое одиноких должны объединиться». Так что спокойно пива не попьешь… Хорошо, пойдемте к Аугусту.

Вублер (поднимается). Иногда я заглядываю в тот бар и сижу в одиночестве.

Ева Плинт (тоже поднимается). Мы могли бы встречаться там, это совсем неплохо.

Вублер (берет ее за руку). Давай пошли.

Ева Плинт. Не тыкайте, пожалуйста, и не сжимайте так сильно мне руку.

Вублер. Сейчас или никогда?

Ева Плинт. Пожалуй, никогда. Эрнст, Карл, Хесус… Я не обманывала еще ни одного мужчину.

Вублер (останавливается с Евой у древней стены). И все-таки у вас репутация легкомысленной, весьма кокетливой женщины. Такова участь многих красивых и хорошеньких женщин – их считают легкомысленными. Действительности это соответствует редко, другие на самом деле куда опаснее.

Ева Плинт. Вы знаете это по личному опыту?

Вублер. Нет, не по личному, а в результате знаний, приобретенных профессиональным путем. Мне случается иметь дело с уймой дипломатов и их жен. Неприятностей бывает достаточно… нет, я не волокита, неужели я похож на волокиту? Однако я уязвим и подвергался соблазнам… но, как и ваш Эрнст, отношусь к политике очень серьезно.

Ева Плинт (трогает влажную стену). С этим земельным участком вам не повезет. Он не продаст.

Вублер. Вы уверены? Я посредничаю в переговорах с одним эмиратом, где увлекаются рейнской романтикой и мечтают о нашем удивительном климате, где приходят в восторг от пасмурного неба. Видите ли, синева, даже небесная лазурь могут приесться, попросту говоря, наскучить. Предлагают три, четыре миллиона, а вполне возможно, и пять… ведь этот участок стал позорным пятном.