Женский день

– Уйдите, пожалуйста!

Вызвали врача, старого приятеля деда, известного невролога. Она даже не повернулась к нему лицом.

Он вышел к застывшим от горя и страха родным и произнес всего одну фразу:

– Скорее всего, пройдет само. Все эти страсти-мордасти. Молодость, что говорить! Ну, сами знаете…

Нина Захаровна дернулась, прошипела: «Неуч!» – и ушла к себе, не отдав врачевателю конверта с гонораром.

Дед Борис вяло оправдывался в прихожей, жал руку приятелю и вытащил из кармана помятую десятку, от которой тот отказался.

Валечка втихомолку съездила в свою деревню и пошла к тамошней «ведунье» – как называли старую знахарку и травницу местные.

Старуха дала ей какие-то травки, святую, заговоренную воду и объяснила, что надо ходить в церковь отмаливать девку и просить милости Господа.

Валечка в церковь ходила исправно, а вот бабкины травки Аля пить отказалась.

В доме стало тихо, словно в нем находился приговоренный к смерти больной. Нина Захаровна даже написала сыну – сама не понимая, правда, зачем. Там была совсем другая жизнь, другая семья и уже двое детей. Сын позвонил, говорил обеспокоенным голосом и, смущаясь, сказал матери, что на носу отпуск, путевки в Кисловодск, Светлане нужно подлечиться – колит и гастрит. Сама понимаешь, какие у нас продукты и какое питание!

– Гастрит! – возмутилась Нина Захаровна. – А здесь твоя дочь умирает!

Трубка была брошена, и больше звонков от сына не поступало.

Однажды Аля оделась и сказала, что пойдет в Летний. Погода была чудесная, ранняя и неожиданно теплая, совсем не питерская весна.

Валечка и Нина Захаровна стояли у окна и провожали Алю тревожными взглядами.

Она шла бодро и даже сорвала по пути веточку пушистой вербы.

Они вздохнули и присели на стулья. Так и промолчали почти три часа, иногда подходя к окну.

В чувство их привел звонок из милиции. Гражданку Ольшанскую Александру Андреевну необходимо было забрать из отделения.

Сорвав пальто с вешалки, прямо в тапочках, они бросились вниз по лестнице. Такси, по счастью, попалось сразу.

Аля сидела на банкетке, прислонившись к батарее. Глаза ее были закрыты.

Нина Захаровна бросилась к ней. Та открыла глаза и прошептала:

– Бабуля! Жить совсем не хочу.

– Напилась, – коротко сообщил капитан и дернул подбородком, – с моста вздумала прыгать!

Потом, спустя много лет, вспоминая «эту историю», Аля испытывала такой стыд перед собой, что ее начинало подташнивать. И как она могла… Как могла так попасться! Наркоман, подонок, предатель. Ее первый мужчина, чтоб его…

Видимо, слишком многим Аристархов принес горе и беды.

Наверное, бог его наказал. Хотя все в его судьбе было вполне логично – через пару лет он сошелся с очень небедной женщиной, женой ювелира. Уговорил ее обокрасть богатого мужа и сбежать. Дамочка повелась, потеряв голову от страсти к молодому любовнику. Сейф мужа обчистила, все отдала Аристархову, потом собрала чемоданчик и стала поджидать милого под дверью.

«Милый», понятно, не появился, и тут она словно очнулась. Взяли его через несколько дней, где-то в Молдавии, под Тирасполем.

Обманутый муж постарался, денег не пожалел, и срок Аристархову впаяли солидный. Свою роль сыграл и кокаин, найденный в дорожной сумке.

Ходили слухи, что в тюрьме Аристархов повесился, не выдержав суровости тамошней жизни.

Впрочем, поделом, подумали все. Хотя… Жаль человека. Сколько было дадено богом! А распорядиться не смог. После него осталась всего одна картина, где красавец сыграл довольно приличную роль. Все.

А Аля с бабулей уехали в Ригу. На полгода. К сестре Нины Захаровны, оформив Але академический отпуск.

Там она постепенно пришла в себя, а вернувшись в Питер, решила перевестись в Москву. Было невыносимо видеть взгляды студентов и преподавателей, считавших именно ее виновной во всей этой истории. К тому же все знали, что Аля пыталась покончить с собой. Откуда?

С дедовой помощью – а все это было совсем непросто – Аля перевелась в столицу. И только тогда ей показалось, что все это она пережила. Новая жизнь оказалась вполне сносной и даже хорошей. Аля была человеком в узких кругах известным, преподавательский состав был сильнейшим, и даже появилась подруга. Близкая подруга, которой Аля, совсем не болтливая, рассказала про «свой кошмар и затмение». Подруга выслушала и сказала, что раз в жизни необходимо пережить «дикую, умопомрачительную страсть». Раз в жизни. Вполне достаточно. И в этом есть резон и даже благо – больше Аля на такое «не поведется».

После этого разговора и своей исповеди Аля как-то еще больше успокоилась, поверив умной Наташке. И еще – она отчетливо понимала, что прежней Али Ольшанской уже нет. Наивной, доверчивой, глупой. Готовой во имя любви бежать без оглядки. Куда? Да куда позовут. Готовой отдать всю себя и даже свою драгоценную жизнь. Нет и не будет. Точка. Теперь она другая – опытная, обжегшаяся, недоверчивая. Умная.