Женский клуб

– Не ври, Кристина. Хотя бы себе. И хоть раз в жизни сделай то, что хочешь сама. Не то, что диктуют тебе закостенелые правила, чужие установки и собственный твой разум, а то, что ты сама чувствуешь, – он поцеловал её, длинно, неспешно, и затем, тяжело дыша, крепко обнял, – То, что я увидел в твоих глазах, ещё там во дворе, – он обхватил её лицо двумя руками и, приблизив к себе, прошептал, – Доверься первому импульсу. Своей интуиции. Женской своей природе. Будь собой. Естественной и настоящей. А потом будь, что будет… Кристина с усилием, словно нехотя, попыталась освободиться из его объятий, чувствуя неимоверную тяжесть в ногах и нехватку воздуха. Чтобы не упасть, ей опять пришлось опереться на его руку и дать Сергею усадить себя на деревянную, с резной вычурной спинкой, кровать. «Наверное, тоже Володина работа» – машинально отметила она про себя, вдруг увидев над собой отчаянно-нахальные, весёлые и неистовые глаза Сергея. Комната внезапно закружилась перед её глазами в безумном, разноцветном вихре. Люстра с потолком взметнулась ввысь, образовав что-то наподобие циркового купола. Со стенами тоже было явно не всё в порядке. Они, будто по щелчку чокнутого клоуна-маньяка в призрачном шапито, из белых превратились в малиновые. Затем в мертвенно-лиловые, ядовито-жёлтые, изумрудно-зелёные и, оп-па, они снова малиновые! Она попыталась вскочить, но всего лишь одним, почти незаметным глазу движением предплечья была отброшена в дальний угол кровати. Одной рукой он держал её запястья, смеясь одними глазами, лениво уворачиваясь от её ногтей, шлепков, локтей и коленок, с вызовом и ловкостью канальи-фокусника, освобождая её от одежды. Когда она почувствовала его в себе, то задохнулась и почти умерла. Она уже не вырывалась, и, тем более, не пыталась убежать. У неё на это не было сил. И… желания. В тускло-матовом свете ночника, она видела только неясный рельеф его тела, но его смеющийся взгляд, дерзкий, вызывающий и оголённо-откровенный, видела отчётливо даже с закрытыми глазами. Кристина почти не ощущала его тела. Ритмичные движения его были лёгкими, но пронзительными и яростными.