Женский портрет

Ощутив собственную непоследовательность, Изабелла не нашла в себе мужества ответить на письмо Каспара сразу, а потому решила не спешить. Раз уж бостонец решил гнаться за ней по пятам – пусть будет готов к трудностям. Пусть, во всяком случае, осознает, как неприятен Изабелле его визит в Гарденкорт. Мало ей одного поклонника! О, разумеется, лестно, когда к тебе неравнодушны люди столь разных кругов, однако два кавалера сразу? Не слишком подобающая история, хотя обоим и будет дан от ворот поворот. Поколебавшись, мистеру Гудвуду Изабелла все же ничего не написала, зато по прошествии трех дней составила письмо лорду Уорбертону, каковое мы и приводим здесь без купюр.

Дорогой лорд Уорбертон!

Долгие и серьезные раздумья не смогли убедить меня принять предложение, что Вы были так добры сделать третьего дня. Увы, как ни силюсь, никоим образом не способна представить Вас в качестве спутника жизни; не могу вообразить Ваш родовой дом или все прочие Ваши дома местом, в котором осяду навечно. Мне сложно привести ясные доводы, однако умоляю Вас более не возвращаться к этому разговору – ведь мы обсудили все как нельзя более подробно. Каждый из нас имеет право на собственную жизнь – даже самые слабые и незначительные; увы, я не в состоянии начать жить Вашей жизнью. Смею надеяться, что мое объяснение Вас удовлетворит, и прошу поверить: к Вашему предложению я отнеслась с глубочайшим вниманием, которого Вы заслуживаете.

С огромным уважением

Остаюсь искренне Ваша

Изабелла Арчер

Пока наша героиня размышляла, отправлять ли письмо, Генриетта Стэкпол приняла для себя твердое решение. Пригласив Ральфа прогуляться в саду, на что тот согласился с готовностью, вероятно, говорившей о больших ожиданиях от подобной встречи, Генриетта не стала скрывать – речь пойдет об одолжении. Следует признать: услышав просьбу, молодой человек невольно вздрогнул, поскольку мисс Стэкпол, по его мнению, склонна была настаивать на своем без зазрения совести. Недооценивая степень бестактности своей собеседницы, Ральф любезно заявил о желании оказать ей услугу, хоть и добавил – дескать, откровенно ее побаивается.

– Когда вы бросаете подобные взгляды, у вашего покорного слуги начинают трястись колени, все тело ослабевает, а душа переполняется трепетом. Прошу у Господа сил, чтобы выполнить ваши приказы. В вас есть стержень, какого я у женщин никогда не встречал.

– Ну-ну, – благодушно ответила Генриетта, – не догадайся я заранее, что вам нравится вводить меня в смущение, наверняка поняла бы сейчас. Смутить меня несложно – ведь я воспитана в совершенно иных традициях и к вашим коварным повадкам непривычна. В Америке никто со мною не говорил так, как свойственно вам. Обратись ко мне на родине джентльмен в подобной манере – не знала бы, чего и ждать. Мы там более естественны и, честно сказать, более простодушны. Признаюсь без стеснения: я – человек простой. Хотите посмеяться над моими откровениями – ради бога, а только я предпочту оставаться самой собою, нежели уподоблюсь вам; меняться не собираюсь. В Америке множество людей ценят меня такой, какая я есть. О, милые, неиспорченные, свободные американцы!

С некоторого времени Генриетта взяла на вооружение тон беспомощной невинной особы, готовой на всяческие уступки.

– Одолжение мне требуется совсем небольшое, – продолжила она. – Возможно, над моей просьбой вы будете потешаться – не страшно. Напротив, я рассчитываю, что развлечение станет вашей наградой за услугу. А помощи я прошу по поводу Изабеллы.

– Неужто она вам чем-то насолила?

– Это сколько угодно. По таким пустякам я к вам не обращалась бы. Боюсь, моя подруга способна нанести вред самой себе.

– Вполне допускаю.

Собеседница Ральфа вдруг остановилась и впилась в него взглядом, всякий раз заставлявшим поежиться.

– Судя по вашему тону, вас это только забавляет. Никогда не встречала более равнодушного человека!

– По отношению к моей кузине? Ну что вы!

– Надеюсь, вы в нее не влюблены?

– Да как же? Предмет моей страсти – вовсе не она.