Женский приговор

Надежда Георгиевна сцепила ладони, чтобы не отвесить дочери оплеуху. Хладнокровие Ани ранило ее в самое сердце, потому что если бы дочь хоть немного любила мать, давно бы уже устыдилась, расплакалась, просила прощения и умоляла дать ей хоть что-нибудь сделать, хоть мусор вынести. А она стоит и рассуждает, что ей лучше! Бессердечная, равнодушная дрянь!

– Я не люблю, когда помощь выходит боком! – выкрикнула Надежда Георгиевна. – Когда за тобой, здоровой кобылой, все переделывать приходится! Взрослая девка, а ни картошку почистить, ни белье отжать как следует не можешь! В кого ты такая только уродилась! Вот Яшенька не боится почему-то матери помогать…

Аня фыркнула.

– Нечего тут хихикать!

Надежда Георгиевна спохватилась, налила воды в сковороду с мясом, закрыла крышкой и уменьшила огонь.

– Между прочим, надо кипящую воду подливать, – сказала Аня, – так полагается. А картошка стоит десять копеек килограмм, если я лишние сто граммов и срежу, то это одна копейка всего. Пусть мы по килограмму каждый день съедаем, получается тридцать копеек в месяц. Не те деньги, чтобы из-за них мотать нервы родной дочери.

– Какие у тебя нервы, если ты мать убиваешь и ухом не ведешь! И неважно, что тридцать копеек, ты их заработай сначала, а потом будешь рассуждать, те это деньги или не те! А то ишь какая! Ни черта не делает, на родителей плевать, зато куча претензий, джинсы ей, видите ли, не покупают!

– Но у нас в классе уже у всех есть, одна я хожу как оборванка!

– А ты следи за своими вещами! Если приложить усилия, в любой одежде можно выглядеть аккуратно и симпатично.

– Даже в ваших с бабушкой обносках? – рассмеялась дочь.

– Даже в них! Все равно они лучше, чем то, что в магазинах продается.

– Ну твои костюмы тоже в магазинах не продаются, однако ж ты их не у бабушки взяла.

– Ты не равняй! Я директор школы и должна выглядеть соответственно.

– А я ученица школы и тоже должна выглядеть соответственно.

– Форма у тебя есть, вот и выгляди! Воротнички подшивай нормально, а то когда грязный воротничок, тут уж никто ни на что другое не посмотрит. Я тебя обеспечиваю одеждой, чтобы от холода защититься и срам прикрыть, а дальше уже твое дело. Воротнички чистые, юбка отглажена, чулки целые и в гармошку не собираются – вот и все, что нужно. Сразу ясно, что ты приличная девушка и следишь за собой. А кто обращает внимание, во что человек одет, кому важны все эти джинсы, кроссовки, прочее фирменное тряпье, это просто мещане, ограниченные люди.

– Ну, значит, у нас в классе все мещане.

– Наверняка есть хорошие девочки, просто ты сама своим гнилым нутром тянешься в плохую компанию! Ради одобрения каких-то идиотов готова матери всю душу вымотать! Мне вот даже в голову не приходило у своей матери что-то требовать, а мы жили тяжело, очень бедно жили. Один раз по карточкам получили для меня мальчуковые ботиночки, так я счастлива была!

– Так, мама, тогда эти ботиночки были все равно что сейчас джинсы, – засмеялась Аня.

– Ничего не все равно!

– Ну ладно.

– Стой! Ты куда это собралась?

– К себе в комнату.

– Просто так уйдешь? Даже прощения у матери не попросишь?

– За что?

– За то, что ты лентяйка!

Аня снова засмеялась, и Надежда Георгиевна со злостью посмотрела на ямочки у нее на щеках. От бабушки достались.

– Мама, если я попрошу прощения за то, что лентяйка, и ты меня простишь, то это будет значить, что ты разрешаешь мне лениться сколько я захочу. Так что это не в твоих интересах.

– Ты вообще в своем уме? – закричала Надежда Георгиевна. – Мать тебе делает замечание, а ты философствуешь! Брешь в логике выискиваешь, вместо того чтобы извиниться, осознать свое поведение и попытаться исправиться!

– Ладно. Хочешь, я посуду помою?

– Да уж помой, будь любезна!

Аня быстро собрала грязную посуду в раковину.

– Мам, а можно же было просто меня попросить, без скандала.

– Ты сама должна знать!

Надежда Георгиевна вышла из кухни, хлопнув дверью. Злость на дочь не утихала, наоборот, мать чувствовала себя почему-то проигравшей стороной. Муж сегодня допоздна на кафедральном совещании, сын гуляет с товарищами, что ж, имеет право, второй курс, а бабушка в санатории. Делать нечего, сиди, отдыхай, смотри телевизор. Или можно принять ванну с пеной.

Вместо этого Надежда Георгиевна стала ходить взад-вперед по комнате. Нет, каково! Ни раскаяния, ни сожаления. Ни слезинки не уронила, хотя и видела, как расстроила мать. Еще и поучает так снисходительно: ах, надо было попросить! С какой это радости мать должна родную дочь просить?

Надежда Георгиевна в бешенстве ворвалась в кухню. Аня стояла у раковины, терла тарелку и напевала что-то веселенькое. Надежда Георгиевна сунула руку под струю воды – так и есть, недостаточно горячая. Бережет ручки, дрянь! Она выхватила тарелку из сушилки и сунула ее Ане под нос:

– Кто так моет? Весь жир оставлен!

– Да нормально я помыла!

– Это ты называешь нормально? А ну-ка все переделывай!

Убедившись, что в раковине пусто, Надежда Георгиевна, отстранив Аню, поставила туда всю посуду с сушилки.