Жены и дочери

- Ты всегда любила колкости и замысловатые высказывания, моя дорогая, — заметила мисс Браунинг, — я бы не стала ручаться за твое поведение. Иногда ты позволяешь себе увлечься. Но я уверена, Молли останется той же маленькой леди, какой является, и какой всегда была, а я знаю ее с младенчества.

Миссис Гибсон взялась за оружие в интересах собственной дочери, или, скорее, она взялась за оружие против восхваления Молли.

- Не думаю, что на днях вы назвали бы Молли леди, мисс Браунинг, если бы застали ее, как я — сидящей на вишневом дереве, по крайней мере, в шести футах от земли, уверяю вас.

- О! Но это вовсе не мило, — заметила мисс Браунинг, качая головой на Молли. — Я думала, ты бросила свои мальчишеские замашки.

- Ей не хватает утонченности, которую дает приличное общество, — заметила миссис Гибсон, возвращаясь к нападкам на бедную Молли. — Она склонна прыгать через две ступеньки.

- Только через две, Молли? — спросила Синтия. — Сегодня я выяснила, что смогу перешагнуть через четыре широкие неглубокие ступеньки.

- Мое дорогое дитя, что ты говоришь?

- Только признаюсь в том, что мне, как и Молли, не хватает утонченности, которую дает приличное общество, поэтому, позволь нам пойти этим вечером к мисс Браунинг. Я поклянусь за Молли, что она не будет сидеть на вишневом дереве; а Молли проследит, чтобы я поднималась по лестнице, как приличествует леди. Я буду подниматься так скромно, словно я выходящая в свет молодая девушка и приехала на пасхальный бал.

В итоге, сошлись на том, что они пойдут. Если бы мистера Осборна Хэмли назвали одним из возможных гостей, то этот вопрос решился бы без затруднений.

Но хотя его не было у Браунингов, к ним приехал Роджер. Молли увидела его в ту же минуту, как вошла в маленькую гостиную, но Синтия не заметила его.

- И видите, мои дорогие, — сказала мисс Фиби Браунинг, поворачивая их в ту сторону, где стоял Роджер и ожидал своей очереди поговорить с Молли, — в конце концов, для вас у нас нашелся джентльмен! Разве не удачно? А сестра сказала, что вы посчитаете наш вечер скучным — она имела ввиду тебя, Синтия, потому что ты приехала из Франции. Словно небеса послали мистера Роджера к нам с визитом. И я не скажу, что мы насильно затащили его, потому что он слишком хорош для этого; но на самом деле мы были готовы это сделать, если бы он не остался по собственной воле.

Сердечно приветствуя Молли, Роджер попросил ее представить его Синтии.

- Мне хочется познакомиться с ней… с вашей новой сестрой, — добавил он с доброй улыбкой, которую Молли помнила с самого первого дня, как увидела ее, когда сидела и плакала под плакучим ясенем. Синтия стояла немного позади Молли, когда Роджер попросил представить его. Она была одета с небрежным изяществом. Молли, бывшая воплощением утонченной аккуратности, порой удивлялась, как смятые платья Синтии, брошенные в сундук как попало, имели свойство выглядеть хорошо и ниспадали такими изящными складками. Например, муслиновое платье бледно-сиреневого цвета, которое было надето на ней этим вечером, до этого было порвано несколько раз, и казалось, не годилось для носки, пока Синтия не надела его. Потертость материи стала мягкостью, а складки приобрели красивые очертания. Молли в новом розовом муслиновом платье не выглядела и в половину так элегантно, как Синтия. Серьезные глаза, которые та подняла, когда ее представляли Роджеру, излучали детскую невинность и удивление, что так не вязалось с характером Синтии. В этот вечер она надела доспехи очарования — невольно, как всегда это делала. Но, с другой стороны, она не могла не испытать свою силу на незнакомце. Молли всегда чувствовала, что имеет право на долгий разговор с Роджером, когда в следующий раз увидит его, и что она разузнает от него все новости о сквайре, которые ей так хотелось услышать, о поместье, об Осборне, о нем самом. С ней он был таким же сердечным и дружелюбным, как и всегда. Если бы Синтии здесь не было, все пошло бы так, как она и ожидала; но из всех жертв обаяния Синтии он оказался самым восприимчивым и кротким. Молли заметила это, сидя рядом с мисс Фиби за чайным столиком, и помогая ей передавать пирожные, сливки, сахар с таким деловитым прилежанием, что все, кроме нее самой думали, что ее мысли, как и руки, были всецело заняты. Она пыталась беседовать с двумя робкими девушками, посчитав, что обязана это сделать. В результате чего она поднялась наверх с обеими барышнями, которые повисли на ее руках, и желали поклясться ей в вечной дружбе. Они были счастливы, что она сидела между ними, играя в двадцать одно, и им так хотелось получить от нее совет в важном вопросе установления цены на фишки, что Молли так и не смогла присоединиться к оживленной беседе Роджера и Синтии. Или, вернее было бы сказать, что Роджер очень оживленно беседовал с Синтией, а та смотрела ему в лицо, и в ее прекрасных глазах выражался большой интерес ко всему, что он говорил.

- У моего дяди мы всегда давали серебряный трехпенсовик за три дюжины. Вы ведь знаете, что это такое, серебряный трехпенсовик, дорогая мисс Гибсон?