Жены и дочери

- Синтия, дорогая моя! — воскликнула миссис Гибсон, которая до этого ничего не знала об участи, постигшей цветы. — Что о тебе подумает мистер Осборн Хэмли. Но, разумеется, я вполне понимаю твой поступок. Ты унаследовала мои предубеждения… которые я питаю по отношению к покупным цветам.

Синтия молчала минуту, затем сказала:

- Я использовала несколько ваших цветов, мистер Хэмли, чтобы украсить прическу Молли. Это было великое искушение, потому что они так подходили по цвету к ее коралловому ожерелью. Но полагаю, она посчитала, что нарушать целостность букета вероломно, поэтому я должна взять всю вину на себя.

- Мой брат составлял букеты, как я уже сказал вам. Но я уверен, он бы скорее предпочел увидеть цветы в прическе мисс Гибсон, чем в огне камина. Мистер Престон потерпел поражение.

Осборна скорее позабавило произошедшее, и ему бы хотелось разузнать мотивы поведения Синтии немного подробнее. Он не слышал, как Молли тихо произнесла, словно говорила сама с собой: «Я взяла свой букет, как только его прислали», поскольку миссис Гибсон полностью поменяла тему.

- Говоря о лилиях из долины, правда, что это полевые цветы, растущие в Херствуде? Хотя сейчас для них еще не время цвести, но когда оно придет, я думаю, мы должны прогуляться туда… взять с собой корзину с ланчем… и устроить маленький пикник. Вы ведь к нам присоединитесь? — она повернулась к Осборну. — Я думаю, это замечательная идея. Вы могли бы приехать в Холлингфорд и оставить здесь свою лошадь, а мы бы провели целый день в лесу и вернулись к ужину… и в центре стола у нас бы стояла корзина лилий.

- Мне бы очень это понравилось, — ответил Осборн, — но меня может не оказаться дома. Скорее Роджер будет дома в то время… через месяц, — он подумывал съездить в Лондон, чтобы продать свои стихи, а затем поехать в Винчестер, чего он так ждал — для подобного удовольствия подходил конец мая, Осборн не просто думал об этом, но и писал в своих письмах к жене.

- О, но вы должны быть с нами! Мы должны дождаться мистера Осборна Хэмли, правда, Синтия?

- Я боюсь, лилии не станут ждать, — ответила Синтия.

- Что ж, тогда мы должны отложить прогулку, пока не расцветет шиповник и жимолость. Тогда ведь вы будете дома? Или лондонский сезон предоставляет слишком много приманок?

- Я точно не знаю, когда цветет шиповник.

- Вы, поэт, и не знаете? Разве вы не помните строки…

«Встречали розы нас с тобою

Улыбкой в парках и садах»?[1]

- Да, но эти строки не определяют время года, когда цветут розы; я считаю, что в своей жизни я больше руководствуюсь лунным календарем, нежели цветочным. Вам лучше взять в спутники моего брата, он лучше разбирается в цветах, я же только знаком с ними теоретически.

- Подразумевает ли это прекрасное слово «теоретически», что вы не разбираетесь в цветах? — спросила Синтия.

- Разумеется, мы будем рады видеть вашего брата, но почему бы вам не присоединиться к нам тоже? Признаюсь, я немного робею в присутствии такого серьезного и образованного человека, как ваш брат. Подарите мне немного очаровательного незнания, если мы должны назвать его тем грубым словом.

Осборн поклонился. Ему было очень приятно, что его балуют и льстят ему, даже если он все время знал, что это всего лишь лесть. Ему нравилось приходить в этот дом, где обстановка так приятно отличалась от гнетущей атмосферы его собственного жилища, и где общество двух милых девушек и успокаивающая сладость речей их матери всегда ожидали его. Не говоря уже о гостиной, что поразила его поэтические чувства, — в ней было полно цветов, все кресла были удобными, а столы заставлены милыми безделушками в отличие от роскошных комнат его дома, где портьеры были изношенными, стулья неудобными, и женская рука не придавала изящества строгой обстановке. К тому же блюда, легкие и хорошо приготовленные, пришлись ему по вкусу и утоляли его изысканный аппетит намного лучше, чем обильные и тяжелые яства, приготовленные слугами из поместья. Осборн стал немного побаиваться, что слишком частые визиты к Гибсонам войдут у него в привычку (не потому, что он боялся последствий, к которым могло привести общение с двумя молодыми девушками, поскольку он никогда не думал о них иначе, как о друзьях, — он никогда не забывал, что он женат, а Эме так прочно царила в его сердце — что даже не представлял, что другие могут смотреть на него как на возможного мужа); но порой задумывался, не слишком ли часто он злоупотребляет оказываемым ему гостеприимством, не имея возможности отплатить тем же.