Жерар Депардьё

Убедив себя таким образом, Депардьё совершенно логично решил вернуться во Францию для съемок в новом фильме «Уран», в котором Клод Берри хотел отразить бурный период в истории страны — Освобождение. В сценарии, который режиссер написал по мотивам рассказа Марселя Эме, говорилось о жизни небольшого поселка весной 1945 года. Там проводили «чистку». Некоторые рьяно предавались этому занятию, чтобы придать себе вес. К их числу принадлежал доносчик Рошар (его играл Даниель Прево [52]), в последний момент ставший коммунистом, что было характерно для некоторых участников Сопротивления. В его поле зрения оказался Леопольд (Депардьё) — громогласный трактирщик, с утра до ночи упивающийся белым вином и поэзией. Были еще Журдан (Фабрис Лукини), трусливый и пронырливый большевик, и Генье (Мишель Блан) — старый активист компартии, спокойный, симпатичный, явный демократ. Его дом был разрушен, и его вместе с женой и детьми приютили Аршамбо (Жан-Пьер Марьель и Даниэль Лебрен) — пара мещан, меняющих свои жалкие убеждения в зависимости от того, куда ветер дует.

Фильм Берри, замечательно отобразивший неоднозначность человеческой души, был хорошо принят после выхода на экраны в 1990 году. Публике понравились и мужество действительно сильного произведения, и подбор актеров. Текущие политические события тоже способствовали успеху. Через несколько месяцев после фильма был свергнут румынский диктатор Чаушеску, рухнула Берлинская стена, а вскоре последовал конец советской «перестройки» — иными словами, коммунизма. Если кто и шипел по поводу фильма, так это представители Французской компартии. «Обличая двуличных псевдопатриотов, что довольно легко, фильм направлен прежде всего против коммунистов, — клеймила его «Юманите». — Сэкономив на реализме (известные актеры, многочисленные исторические неточности), он не избежал “левого” пужадизма

[53], который часто пускают в ход вот уже много лет, как только французское кино обращается к этому периоду истории».

Режиссер встретил эти выпады с открытым забралом, признав, что в 1947 году Марсель Эме написал роман явной антикоммунистической направленности. Впрочем, сам Берри несколько отошел от его точки зрения, оправдывая выбор своих героев: «Мне нравится этот роман своими литературными достоинствами: сюжетом, персонажами, великолепными диалогами. Но когда я приступил к экранизации, я не встал на место Марселя Эме. Поэтому я внес изменения в образ Генье, сделал из него подлинного демократа, хорошего коммуниста — в том смысле, какой вкладываете в эти слова вы и я сам. После войны мой отец голосовал за коммунистов. Он водил меня на собрания и на демонстрации, в которых участвовали по сто тысяч человек. Там царил необыкновенный подъем. Я думаю, что коммунизм — прекрасная и великая идея, и мне бы хотелось, чтобы она осуществилась. Но я экранизирую книгу и не могу всего изменить. С другой стороны, когда в фильме кого-то называют коммунистом, можно заменить это на “исламского фанатика” или что-нибудь другое. Речь идет прежде всего о том, что происходит, когда при смене правительства вчерашние побежденные становятся победителями, берут в руки власть и сводят счеты».

Может быть, именно для сочувствующих коммунистам Берри вскоре экранизировал «Жерминаль» Золя, показав на экране первые крупные стачки, неравенство, отчаяние и борьбу рабочего класса? Это вполне вероятно, хотя самому режиссеру претило, чтобы его загоняли в некие рамки: «Я доволен таким чередованием своих фильмов. Судить меня будут в конце».

А судить Депардьё, причем жестоко, начали уже очень скоро. Всё началось с заговора, сложившегося в Америке, всего за несколько часов до грандиозной церемонии вручения «Оскаров».

Глава десятая

Грязная история