Жернова. 1918–1953. После урагана

«Так вот они какие — эти диковинки! Вот они какие люди, которые идут вразрез с решениями партии и правительства, с интересами народа и мирового пролетариата! Вот, значит, они какие! — думали члены райкома, с искренним любопытством разглядывая директора артели. А миловидная женщина, которая все время держалась возле Героя, даже руками всплеснула от изумления. — И вид у этого директора артели, думала она, — прямо-таки вид какого-нибудь уголовника или врага народа! Даром что глаза голубые. Так они потому и голубые, чтобы прикрывать его гнилую и преступную сущность».

И многие, подумав примерно то же самое, переглянулись и прочитали на лицах друг друга общее единогласие, недоуменно и пренебрежительно повели плечами и отвернулись от директора фактически уже не существующей артели.

— У меня такое впечатление, — с расстановкой заговорил завпромотделом, — что вы, товарищ Муханов, не только не понимаете существующих тенденций закономерного революционного развития, но и всеми силами пытаетесь им препятствовать. В вашем поведении просматривается явное игнорирование указаний товарища Сталина о превалировании общественных, классовых интересов над эгоистическими интересами индивидуумов и отдельных социальных групп, как бы велики эти группы ни были. А такое игнорирование чревато самыми негативными последствиями… Впрочем, вопрос уже решен, а ваше персональное дело будет рассматриваться на бюро райкома. Возьмите ваш партбилет и хорошенько подумайте над своим мировоззрением.

Серенькая книжица проделала путь в обратном направлении, и Аким Сильвестрович сунул ее в боковой карман. Делать ему здесь уже было нечего, и он, ни на кого не глядя, пошел к двери. Ему поспешно уступали дорогу, и в этой поспешности бывшему боцману чудилось страшное решение, уже сложившееся в головах этих людей относительно бывшего боцмана Муханова. Точно так же в семнадцатом уступали дорогу старпому эсминца, барону Эггерту, относительно которого судовой комитет вынес смертный приговор, и команда об этом решении уже знала, а барон — нет.

В гардеробе старушка, как показалось Акиму Сильвестровичу, уже не столь вежливо и предупредительно подала ему пальто и шапку, а милиционер — так тот вообще даже не взглянул в его сторону.

На площадке перед райкомом партии Аким Сильвестрович поспешно закурил и оглянулся. Старинный особняк все так же светился всеми своими окнами, но за ними не чувствовалось никакого движения, никакой жизни, будто люди ушли оттуда и то ли забыли выключить свет, то ли специально не выключили, чтобы все видели этот свет и думали, что райком работает все двадцать четыре часа в сутки и все семь суток в неделю. Конечно, это было не так, наверняка свет горит потому, что там трудятся уборщицы, протирая пыль, и полотеры, натирая паркет, а еще есть дежурные партработники по райкому, но мысль, что людей там нет и свет горит совершенно напрасно, — мысль неприятная, даже какая-то мстительная, — держалась и не уходила.

Аким Сильвестрович перевел свой взор на бронзовые фигуры Ленина-Сталина, парящие в воздухе, и произнес с горечью: «Вот они какие дела, дорогие наши вожди и товарищи. Совсем худые совершаются дела. А вы вот стоите и не знаете, что такие дамочки и всякие типы в партию пролезли и точат ее изнутри. Рожу-то вон какую наел, гладенький весь, кругленький, а у самого перхоти, как у шелудивого пса, — говорил боцман, обращаясь к статуям. — Небось, самая что ни на есть тыловая крыса, а пролез в райком и оттуда вредит трудовому народу. На фронте я таких не встречал, на фронте их не было, мать-их-в-тра-та-та-та-та!»

И тут Аким Сильвестрович почувствовал в себе такое необоримое желание напиться, что у него даже в животе засосало и заныло. Он повернулся спиной к бронзовым вождям и решительно зашагал к ближайшей пивной, где можно было купить не только пива, но и водку в разлив.

В этой пивной, среди дыма и чада, среди каких-то подозрительных личностей он хлобыстнул стакан и, отстранив рукой липнувшего к нему забулдыгу, заспешил домой: пить Аким Сильвестрович привык в одиночестве. Жена была не в счет.

Глава 16

После праздника Дня Сталинской конституции минула половина недели, растянувшаяся для Пивоварова в вечность, а впереди было еще целых три дня, и только в субботу вечером он снова поедет к себе домой, увидит Рийну и проведет с ней выходной. За эти дни Рийна обещала побывать в поликлинике и взять для Пивоварова направление на госпитализацию. Скорее всего, в понедельник они и отправятся в госпиталь, где ему сделают протез, и тогда его жизнь начнется заново.