Жернова истории 3 (СИ)

Между тем дела ОГПУ занимали не только мою жену. Операция сектора экономической разведки ИНО ОГПУ по созданию подставных фирм в преддверии грядущего всемирного кризиса вступила в решающую фазу. Часть фирм, созданных нашими разведчиками в Западной Европе, на Балканах, в Турции и в ряде других стран, перемещалась в США, некоторые создавались сразу там. Их было немного – всего-то десятка полтора, ибо на большее не удалось наскрести ни денег, ни подготовленных кадров. Начался процесс выявления активов, перспективных для успешной спекуляции в условиях обвала фондового рынка, и материальных активов, перспективных для захвата или выкупа. Меня привлекли как эксперта со стороны ВСНХ, и свою лепту вносил сектор научно-технической разведки, который консультировался со спецами из Госкомитета по науке и технике.

Занимали меня и вести с полей. Не только хлебозаготовки, о которых уже сказано немало. Пришли новости и из Геологического комитета. Как обычно: лучше, чем опасался, но хуже, чем могло бы быть.

Звонок Николая Михайловича Федоровского застал меня в конце рабочего дня, когда я уже собирался домой:

– Есть! – почти закричал он в трубку, торопливо представившись, да так, что я поначалу не разобрал, кто мой собеседник. – Обручев отыскал хорошую россыпь. По предварительным прикидкам – в несколько раз богаче уральской!

Осторожный директор Института прикладной минералогии и член Геологического комитета ВСНХ не называл ни местоположение найденной россыпи, ни что именно из полезных ископаемых там обнаружено. Но, будучи немного в курсе обстоятельств, связанных с работой экспедиции Сергея Владимировича Обручева, я догадался, что речь идет об алмазах.

На следующий день, в нетерпении, желая узнать подробности, я с утра зашел к председателю Геолкома Мушкетову и в его кабинете застал Николая Михайловича. Поздоровался с присутствующими. Федоровский кивнул головой этак вбок:

– Вот, знакомлю начальство с результатами. Заодно и вы послушайте, если интересно.

– Конечно, за этим и пришел!

Дмитрий Иванович, как хозяин кабинета, не преминул предложить:

– Прошу садиться!

Чинно расселись, и Федоровский продолжил свой рассказ. Итак, на реке Мархе найдено рассыпное месторождение алмазов. Доля чистых, ювелирного качества, далеко не столь велика, как на Красновишерском месторождении, но зато их там значительно больше.

– А коренное месторождение нашли? Кимберлитовую трубку? – не выдерживаю и перебиваю рассказчика.

– Пока нет, – с сожалением ответил Николай Михайлович.

Это, конечно, плохо. Трубка дала бы существенно больше добычи. Но, с другой стороны, с рассыпного месторождения взять алмазы в летний сезон не сложнее, чем то же золото. А вот организовать в глухом углу Якутии (которая и сама по себе – глухой угол) масштабные вскрышные работы, наладить технологию обогащения алмазоносной породы и обеспечить извлечение из нее желанных камушков – тот еще геморрой…

– Какие вести от Архангельской экспедиции? – продолжаю интересоваться у Федоровского.

– Ничего обнадеживающего, – энтузиазм Николая Михайловича немного сник. – Никаких находок, которые указали бы на алмазы, на поверхности нет. Разведочное бурение дало кое-какие косвенные признаки. Но, как бы это сказать точнее… – последовала секундная пауза, – весьма туманные.

Печально, конечно. Но что же ты хотел? Чтобы все само упало в руки? Да и найдут кимберлитовую трубку – и что? Даже в мое время разработка месторождений в долине Золотицы оказалась делом весьма трудноподъемным, а уж теперь…

Да, тяжело отдавали недра свои тайны. При разведке колымского золота опять погибли люди – уже в преддверии осени, на обратном пути, столкнувшись с таежным пожаром. Уйти от огненного вала сумели не все. Один, глотнув дыма, потерял сознание. Другой, пытаясь вытащить упавшего, попал под падающие сверху горящие ветви, и получил сильнейшие ожоги, оказавшиеся смертельными…

Но что же делать? Не будет валютных резервов, придется платить зерном, которого только-только хватает на внутреннее потребление. А это тоже людские жизни… В моей истории нехватка зерна для экспорта была одним из факторов, спровоцировавших силовое решение вопроса о коллективизации. Этого надо избежать – во что бы то ни стало.

После работы, вернувшись домой, застаю там нового человека. Дама, лет сорока с хвостиком, красотой не блещет, хотя отталкивающей ее тоже не назовешь. Очень опрятная и аккуратная, хотя бедностью от нее тянет за версту, несмотря на все попытки сохранить лицо.

– Вот, Мария Кондратьевна, разреши тебе представить, – это мой зять, Виктор Валентинович Осецкий, работник ВСНХ, – кивнул в мою сторону Михаил Евграфович. Ого! Это меня ей представляют, а не ее – мне. Кто же она тогда такая? Этот вопрос заинтересовал меня настолько, что я даже не стал поправлять тестя: ведь сейчас, после женитьбы, я официально стал Осецкий-Лагутин.

Тесть поспешил развеять мои недоумения, не дожидаясь вопросов: