Жернова истории 4 (СИ)

Проявилось отставание темпов развития легкой промышленности от наметок пятилетнего плана. Разрыв, однако, был далеко не столь велик, как это было в покинутом мною мире, да и нэпманы, ликвидация которых, так же в отличие от известной мне истории, откладывалась, закрывали часть этого разрыва. Тем не менее, цены в розничной торговле росли, а справиться с товарным голодом не удавалось. Несмотря на рост цен, в магазинах нередко выстраивались длиннющие очереди.

На этом фоне не стал для меня неожиданностью внезапный для многих созыв внеочередных районных партконференций в Москве. Во-первых, об этом говорило мое «послезнание». Во-вторых, партийная организация Москвы была почти безраздельной вотчиной «правых», и поэтому было логично, что в преддверии окончательного размежевания в ЦК и Политбюро партийное большинство решит лишить «правых» их сильнейшей организационной опоры. Ведь на учете в столичной парторганизации состояла большая часть руководящих партийных и государственных работников страны.

Перед партконференциями ЦК выступил с приветствием к Московской парторганизации, где говорилось о том, что московские большевики и их руководители пользуются полным доверием Центрального комитета. Но на районных партконференциях, где выступали члены Политбюро и секретари ЦК, звучали уже иные речи. Говорилось о примиренческом отношении к правому уклону, свившему себе гнездо в Москве, и что боевую организацию московских коммунистов надо очистить от таких примиренцев, от примазавшихся и переродившихся, не дожидаясь чистки партии, которая должна будет развернуться в конце этого года.

В результате на партконференциях, и на состоявшихся после них пленумах райкомов, из состава районных комитетов ВКП(б) были устранены многие сторонники Бухарина, Рыкова, Томского и секретаря Московского комитета партии Угланова. Я, однако, был вновь избран членом Бауманского райкома – прямо с бухаринцами меня ничто не связывало, а условия для тотальной чистки от всех и любых несогласных ещё не созрели. Как и следовало ожидать, состоявшаяся вскоре московская партконференция сместила Угланова со своего поста. Однако он оставался кандидатом в члены Политбюро ЦК, что сулило продолжение схватки в высших партийных органах. Бухарин, Рыков и Томский не могли не сделать выводов из происходящих событий, и на ближайшем Пленуме ЦК назревал нешуточный бой.

На этом фоне обращение к СССР ежегодной (традиционно созываемой в сентябре) сессии Ассамблеи Лиги Наций с предложением вступить в Лигу прошло почти незамеченным. 21 сентября ЦИК СССР принял это предложение и занял место постоянного члена Совета Лиги Наций. В известной мне истории это случилось, кажется, на четыре или пять лет позже.

Гораздо больше внимания привлекла речь секретаря ЦК Вячеслава Молотова на собрании партийно-хозяйственного актива Нижегородской области, опубликованная в «Правде». Я узнал о ней ещё до выхода номера газеты, потому что слухи о том, что Бухарин яростно протестовал против публикации этой речи, уже гуляли по кулуарам ВСНХ. Не называя никого по именам, Молотов процитировал недавние статьи Бухарина и Рыкова, и охарактеризовал цитируемые высказывания, как «попытки замазать опасность правого уклона, скатывающиеся даже к полуоправданию позиций уклонистов», и попенял «отдельным руководящим товарищам», заявив о «недопустимости столь безответственной позиции».

Когда же газета с речью Молотова вышла в свет, вечером после работы, меня встретила встревоженная Лида с «Правдой» в руках.

– Виктор, – начала она, даже не поцеловав меня, а протягивая вместо этого газету, развернутую как раз на соответствующем месте, – это ведь открытое объявление войны? Так ведь?

– Да, – киваю в ответ, – похоже, большинство окончательно уверилось, что оно действительно большинство, и теперь будет продавливать однозначное и не допускающее отклонений толкование генеральной линии партии. Единство воли, – необходимая штука для управления страной, но навязывание единомыслия резко повышает риск ошибочных решений, которые будет невозможно и некому оспорить.

Я смотрю на жену, которая закусила на мгновение губы, взгляд ее посуровел, но почти тут же лицо её немного смягчилось, приобретя выражение спокойной решимости с некоторой искрой веселья в глазах:

– Ладно… – тянет она, – прорвемся… – вот же, нахватала у меня словечек! – Как бы оно ни повернулось, будем делать свое дело.

– Будем, – соглашаюсь с ней, – наклоняюсь, обнимаю, не обращая внимание на шуршание сминаемой при этом газеты, и жадно целую в губы.