Жертва обстоятельств

Он вдруг вспомнил про юбилейную медаль, так и оставшуюся лежать на донышке портфеля и горькая мысль вернула Серегу на землю. Что-то порвалось, а не видно, где и что порвалось. И все недавнее куда-то отдалилось, стало ненужным и пустяшным.

Серега свернул на улочку с одним фонарем. Но всюду было светло и без него. Улица показалась ему совсем крохотной, хотя раньше он этого не замечал. И еще больше заныло сердце -- увидел, как время безжалостно расставило всюду свои клейма. Он хотел было пройти во двор через калитку, но ее уже не было и в помине. На месте забора росли декоративные колючие кусты, а вдоль них -- вместо "вафельного" тротуара -- тянулась широкая асфальтовая дорожка. А там, где раньше стоял барачного вида оштукатуренный дом, теперь белел коттедж, напоминающий по виду "ласточкино гнездо". И дом Рэма он не узнал: из одноэтажного он превратился в двухэтажный, с двумя флигельками и высокими стрельчатыми окнами...

Но осталась развесистая ветла -- она светилась в глубине двора и особенно отчетливо -- на темном фоне крыши ледника. И заросли черной смородины остались и ему почудилось, что он слышит терпкий, горьковатый их аромат.

Сергей приблизился к окну, прислушался. Ни звука, ни лучика света в доме. Потрогал пальцами стекло и, сдвинув их к раме, дробно в нее постучал. И когда за окном что-то колыхнулось, он негромко сказал:

-- Вика, это я -- Сергей.

Светлое пятно вплотную приблизилось к стеклу.

-- Это я -- Серый, -- повторил Козырев. -- Только что освободился, вышел раньше срока...

Щелкнули затворы, окно распахнулось и перед ним появилась взлохмаченная голова Вики.

-- Я уже спала... Зачем, Сережа, пожаловал в такую позднь? -- женщина зевнула.

-- Наоборот -- рано. У отца гостил, ему семьдесят пять стукнуло, -нервничал Серега. -- Вот только тебя почему-то не было.

Вика присела на подоконник. От нее исходил легкий аромат сандала, смешанный с запахами постельного белья. Она закурила.

-- Мне там делать нечего. Там все свои, а при чем здесь я?

-- А ты что -- чужая? -- Сергей поставил портфель рядом с Викой.

-- Конечно, чужая. Да я только из-за одной Ларисы туда не пойду. И Машку видеть неохота.

-- Ну загордилась, женушка.

-- А я тебе вовсе не женушка, -- Виктория поднялась с подоконника. -Извини, мне завтра рано вставать.

Церковь-музей отзвонила три раза и это было на руку Козыреву.

-- Слышь, сколько сейчас времени? Не на вокзале же мне, в самом деле, кукарекать? -- и Серега уже было занес ногу, чтобы преодолеть подоконник, но его с силой оттолкнули.

-- Вот же дуреха, -- тихо выругался он. -- Ведешь себя, как чужая...

-- А я тебе и есть чужая, -- и Вика хотела закрыть окно.

Серега успел просунуть в щель руку. Виктория с силой дернула на себя раму.

-- Убери, говорю, свои лапы, -- закричала она. -- Уходи по-хорошему, проснется Вадим, испугается.

Но он уже не желал вести переговоры. У него вдруг бешено забилось сердце, скулы свела злоба. Свободной рукой он с силой ударил по стеклу и оно со звоном посыпалось внутрь.

-- Ты сама этого добивалась. Легче стало -

Он хотел еще что-то добавить, возможно, сказать, что вернулся не пустой, что заработал в лагере деньжат... Но одновременно с этим в памяти ожил сюжет сна, который ему приснился в колонии и это мелькнувшее в сознании видение еще больше распалило Козырева. Но главная мысль все же вертелась вокруг только что услышанного слова "Вадим". Ревность и униженность зверили Серегу, толкали его в пропасть.

Вика, между тем, привлекая, видимо, внимание соседей, на весь двор заорала:

--Уходи, мерзавец! Будешь шкодничать, вызову полицию, пойдешь туда, откуда вернулся.

Серега при упоминании слова "полиция" чуть не взвыл.

Он перекинул ногу через подоконник и решительно пошел на штурм. Но Вика двумя руками сильно толкнула его и Сергей вместе с портфелем вылетел на дорожку. И женщина, видимо, не осознавая, что делает, тоже вылезла из окна и начала дубасить Серегу. В какое-то злое мгновение, вспомнив, что можно драться и ногами, она изо всей силы саданула его в пах... Но, растратив силы, вдруг поняла, что совершила непоправимое. Внутри у нее все обмерло: в лунном свете она увидела искаженное дурью лицо Сергея. А тот, подняв с земли портфель, наотмашь стал наносить им удары по голове Вики. Слышались глухие, не щадящие звуки.

На дорожку выпала забытая в портфеле медаль и, неуместно позванивая, покатилась в кусты.

-- Не надо, Сережа, перестань, -- едва слышно попросила пощады Виктория. Ее голова уже беспамятно упала на грудь и все тело начало наливаться свинцом.

Сергей пришел в себя от истошного крика ребенка, до половины высунувшегося из окна. Его бледное лицо, с расширенными глазами, изливалось плачем и было страшно нескончаемостью крика.

-- Чей это пацан? От кого ты его прижила? -- в голосе Сергея слышались траурные нотки. Хотя понимал: такой лоб и так широко расставленные глаза -это заслуга Рэма...

Однако ему никто не ответил.