Жертва особого назначения

– Просто живут – другие. А мы – Россия. Тот человек, который приказал тебя убить, попытается еще раз, теперь ты для него смертельно опасен. Единственный способ обезопасить себя – нанести удар по всей цепочке: когда начнется публичный скандал, тебя будут ненавидеть, но ты будешь неприкасаем. Если хочешь раскрутить это дело один, если тебе не нужна помощь, забирай телефон и уходи. Прямо сейчас.

Я положил трофейный телефон на стол и посмотрел в глаза американцу. И американец все же решился.

– Этот телефон, – сказал он, – принадлежит человеку по имени Реймонд Обан. Он помощник заместителя директора ЦРУ.

О как.

– Откровенность за откровенность, – сказал я. – Джейк считал, и я так тоже считаю, что группа высокопоставленных сотрудников ЦРУ проводит здесь, в Багдаде, специальную операцию, нацеленную на долговременную дестабилизацию обстановки в стране или даже во всем регионе. Возможно, без санкции. Ты что-то знаешь об этом?

– Нет, – сказал американец. – Но если кто и знает, так это Обан.

– У тебя есть план?

Американец покачал головой.

– Нет.

– А у меня есть.

– Расскажи.

Я рассказал. Американец слушал, и глаза его с каждым моим словом все больше лезли из орбит.

– Это жесть, – сказал он, когда я закончил.

– Но это сработает.

– Это жесть. Более безумной идеи я не слышал.

– Может быть, если мир вокруг тебя обезумел, самое время сняться с тормозов самому? Знаешь, у нас был такой певец – Виктор Цой. Он как-то раз сочинил песню, в которой были слова – весь мир идет на меня войной.

– И что с ним стало?

– С Цоем? Он погиб. Автокатастрофа.

– Мало удивительного.

– Если хочешь, можешь утонуть. А можешь и плыть. Я помогу.

Американец думал недолго. И в конце концов сдался:

– Хрен с тобой, русский. Теперь я понимаю, почему вы выиграли Вторую мировую.

– Мы ее не выиграли. Мы ее проиграли. Только не сразу. Доедай, что осталось, и пошли. Будет долгий день.

Лэнгли, штат Виргиния

31 мая

Информация о серьезной перестрелке и возможной гибели американского оперативника, представителя ЦРУ, пришла не сразу: местная станция потратила время на проверку. Иракская армия засекла перестрелку в приграничной зоне и направила в этот район два вертолета с группами зачистки. Они подтвердили факт перестрелки, однако она закончилась, и задерживать или уничтожать было некого: на месте были только многочисленные трупы. Из Басры направили полицейскую группу, она собрала тела, сняла отпечатки пальцев и произвела необходимые следственные действия: все трупы отвезли в морг Басры. Опознали двоих – курды, один из них – бывший полицейский офицер, сейчас оба принадлежат Пешмерге. Поскольку иракская полиция была переоснащена довольно современным оборудованием, полицейские Басры отсняли трупы на цифровую камеру и послали информацию на центральный сервер в Багдаде для опознания. Так как программы были в основном американскими, американцам удалось перехватить сообщение в порядке штатного мониторинга и прогнать данные по своим базам. В базах данных АНБ содержится информация о действующем оперативном составе, но в усеченном составе, без досье, только ссылки на особые списки, кому и куда сообщать, если сработает цифровой триггер. Цифровой триггер сработал на Чему, его лицо хоть и было повреждено, но поддавалось опознанию, в то время как остальные пострадавшие американцы сгорели и опознать их было невозможно. Так американцы узнали, что у них серьезные проблемы.

Возможности устроить дебрифинг не было: слишком мало информации. Ни одного из оперативников, которые должны были участвовать в спецоперации, установить по сотовому не удалось. Маяки – а они должны были носить их с собой – были не активны, содержащаяся в них функция «паника» активирована не была. Но все уже понимали: просто так люди в Багдаде не пропадают, и если есть один убитый, значит, в лучшем случае жди еще четверых. В худшем – в сети может появиться видео, где стоящий на коленях избитый американец на фоне черного флага и боевиков с автоматами признает, что он агент ЦРУ, и зачитывает по бумажке слова раскаяния. Или могли выложить сцены пыток и зверской казни.

Рафф Эйдел, начальник станции ЦРУ, срочно вернулся в Багдад и сейчас сидел один в зале, предназначенном для видеоконференций – телекамера была как оптический прицел, направленный прямо на него. На другом конце провода, где-то там, в безопасном и бессильном Вашингтоне, перед такой же камерой сидел директор национальной разведки Керн.

– Вы уже выходили на русских? – задал вопрос Керн, разминая в пальцах сигарету.

– Нет, – резко ответил Эйдел. – У меня нет никаких оснований к тому, чтобы выходить на русских. Совершенно никаких.

– Ай, бросьте! – взорвался Керн. – Вы не хуже меня знаете о сути операции, верно?

– О сути – нет, сэр. Меня в суть не посвящали.

Заместитель директора Керн подавил гнев. Не время.

– Есть что-то новое? Что мы еще не знаем.

– Да, сэр. Сгоревшая машина.

– Машина?