Жертва подозреваемого X

— Не сбивай меня. Короче, я хочу сказать, что…

— Что было б странно, если бы школьница, уставшая после тренировки, пошла в кино, а потом до поздней ночи распевала песни в караоке. Правильно?

Кусанаги удивлённо посмотрел на друга. Действительно, угадал.

— Но в принципе возможно. Если девочка здоровая, сильная.

— Разумеется. Но эта-то — худышка, какой-то особой силы в ней не заметно.

— Допустим, в тот день тренировки были не слишком интенсивные. К тому же есть свидетельства, что вечером десятого они ходили в караоке.

— В общем-то, да.

— В котором часу они зашли в караоке-бокс?

— Девять часов сорок минут.

— Ты сказал, что мать работает в лавке бэнто до шести. Убийство произошло в Синодзаки, так что, если вычесть время пути туда и обратно, на убийство остаётся два часа. Разве это реально? — Юкава, не выпуская палочек, сложил руки на груди.

Глядя на него, Кусанаги пытался вспомнить, говорил ли он приятелю о том, что подозреваемая работает в лавке бэнто.

— Слушай, с чего это ты вдруг так заинтересовался этим преступлением? Давненько я не слышал от тебя просьб рассказать о том, как идёт наше расследование.

— Заинтересовался — слишком сильно сказано. Просто показалось забавным. Мне нравятся истории с железным алиби.

— У этой женщины алиби не столько железное, сколько труднопроверяемое — вот в чём наша проблема.

— А мне казалось, что вы считаете её невиновной.

— Так-то оно так, но на данный момент не нашлось никого другого, кого можно было бы подозревать. К тому же не слишком ли большое совпадение — отправиться в кино и в караоке в тот же вечер, когда произошло убийство?

— Всё это предположения. Они, конечно, имеют право на существование, но не стоит пренебрегать логикой. Может, лучше обратить внимание на что-то помимо алиби?

— И без твоих советов делаем всё, что надо, — Кусанаги достал из кармана висящего на стуле пальто листок бумаги и развернул на столе. На нём был отксерокопированный портрет мужчины.

— Это ещё кто?

— Мы составили портрет жертвы, как он выглядел на момент убийства. С этим портретом несколько следователей ходят по Синодзаки и опрашивают возможных свидетелей.

— Ах да, ты говорил, что одежда сгорела не полностью. Синий кардиган, серый свитер, чёрные брюки. Не слишком оригинально.

— Вот именно. Каждый второй заявляет, что он, кажется, видел такого человека. Следователи, опрашивающие свидетелей, в полной растерянности.

— Короче говоря, в настоящий момент никакой полезной информации?

— Пожалуй, да. Только одно сообщение заслуживает внимания: возле станции видели похожего подозрительного человека. Одна девушка, служащая на фирме, обратила внимание, что он болтался без дела у входа в метро. Увидев этот рисунок, вывешенный на станции, она его узнала и обратилась в полицию.

— Есть ещё бдительные люди! Что, если поподробнее расспросить эту девушку?

— И без тебя понятно. Однако, судя по всему, это не был убитый.

— Почему ты так решил?

— Станция-то станция, но не Синодзаки. Она видела его на предыдущей — Мидзуэ. Более того, лицо другое. Когда ей показали прижизненную фотографию убитого, она сказала, что ей кажется, будто лицо было более круглым.

— Более круглым?

— Что ж, наша работа — это повторение проб и ошибок, — сказал Кусанаги, подхватывая палочками размятый картофель. — Совсем не как у вас, физиков, признающих истинным всё, что соответствует теории.

Но Юкава никак не отреагировал на его выпад. Следователь поднял глаза — Юкава, сцепив пальцы, рассеянно смотрел куда-то вдаль поверх него.

Кусанаги хорошо знал, что подобное выражение на лице приятеля означает, что тот о чём-то глубоко задумался.

Наконец Юкава посмотрел на Кусанаги.

— Ты говорил, что лицо жертвы было размозжено.

— Да. И вдобавок сожжены подушечки пальцев. Преступник сделал всё, чтобы мы не могли установить личность убитого.

— Чем было размозжено лицо?

Убедившись, что вокруг никто не подслушивает, Кусанаги налёг на стол.

— Орудие не найдено, но, вероятнее всего, преступник использовал молоток или что-то в этом роде. Несколько раз ударил по лицу, проломив кости. И зубы, и подбородок — сплошное месиво, нет возможности сравнить с медицинской картой.

— Значит, молоток? — пробормотал Юкава, разламывая палочкой редьку.

— Тебе это что-то говорит? — спросил Кусанаги.

Юкава, отложив палочки, опёрся локтями о стол.

— Допустим, убийца — эта женщина из лавки. Тогда попробуй определи порядок её действий в тот день. Ведь, по-твоему, получается, она лжёт, говоря, что была в кинотеатре.

— То, что это ложь, не доказано.

— Хорошо, но меня интересует: как ты себе представляешь то, что произошло? — Юкава сделал рукой приглашающий жест и поднёс ко рту кофейную чашку.

Кусанаги нахмурился и нервно облизнулся.

— Разумеется, я не могу утверждать, но, на мой взгляд, неё происходило приблизительно так. Продавщица бэнто — от греха подальше назовём её А, — закончив работу, вышла из лавки около шести. До станции Хамамати пешком около десяти минут. На метро до Синодзаки минут двадцать. Если она воспользовалась автобусом или такси, то прибыла на дамбу в Старой Эдогаве в семь часов.

— Что в это время делал потерпевший?