Жертва вторжения

— Какого черта они тебя Авдотьей назвали? Что, человеческого имени не было?

— Дед, что ты сечешь в социальной мимикрии? — ответила Авдюшечка и закурила сигару. — Интеллигенция, чувствуя свою социальную неполноценность и стараясь примазаться к трудовому народу, принялась называть младенцев сермяжными именами. Ты знаешь, в нашей тусовке уже есть два Пантелеймона, Тимофей Натанович, твоя верная слуга Авдотья Владиленовна и, что меня, дед, поражает, Акакий!

— Его папаша проходил в школе Гоголя, — ответил Минц, поднимаясь с пола. — Это единственное имя, которое он запомнил из школьной программы. Кстати, как тебе показался наш городок в новогоднюю ночь?

— Славный городишко, — ответила Авдюшка и пошла к зеркалу приводить в беспорядок подкрашенный желтым размашистый гребень на хорошенькой головке. — А что за проблемы, дед?

— Тебя ничего сейчас не удивило?

— Не.

— Совсем не удивило?

— Ну что ты вяжешься, старик! У меня в ухе рэп был воткнут. Я ничего не видала.

Эта логика сразила Минца.

Он лишь спросил:

— А в доме ничего странного?

— Надо будет завтра подмести, запустила я твою квартирку, дед.

— А тебе не кажется, что в доме и во всем городе кто-то провел тщательный и беспощадный обыск?

Авдюшка задумалась.

— А что, не исключено, — сказала девица. — Бардак царит страшный, больше, чем обычно.

Наконец-то она сконцентрировала внимание настолько, что присмотрелась к разгрому в кабинете дедушки.

— Впрочем, — добавила она, — если бы ты когда-нибудь у нас побывал, то буквально бы озверел. Моя тетка весь месяц сгребает пыль и сор в угол, а первого числа выметает, сечешь?

— Странно, я видел твою тетушку сорок лет назад, в ее детстве, и она производила впечатление аккуратного ребенка.

— Люди меняются, — сказала склонная к философии Авдюшка.

— Как ты думаешь, кто бы это мог сделать? — спросил Минц у внучатой племянницы.

— А мы их видали, — ответила девушка.

— Как так видали?! — Минц был потрясен.

— Мы дворами шли, а они навстречу, — сказала Авдюшка.

— Кто они?

— Они нас увидели, погрозили нам мелким стрелковым оружием и пропустили.

— А вы?

— А мы обхохотались! Мужики здоровые…

— Но кто они были?

Авдюшка задумалась.

— Мы их всерьез не приняли, — сказала она наконец. — Пижоны как пижоны. У нас такие в Кинешме в райотделе работают.

— В каком райотделе?

Авдюшка сделала большие глаза и прошептала:

— Чекисты! Неужели тебе объяснять надо?

— Ты хочешь сказать, что это они перевернули весь наш город?

— А кому еще это нужно? — удивилась Авдюшка. — Может, у них практика на природе?

— И куда они пошли? — Минц выпрямился. Справедливое возмущение этой карательной организацией, которая и сегодня не устает вмешиваться в дела простых гуслярских тружеников, овладело им. — Я должен их допросить.

— Ну и дела! — ахнула девушка. — Да тебя, дедуля, они сами допросят. Это их специальность.

— А вот мы посмотрим!

Минц схватил в углу половую щетку и принялся стучать ее ручкой в потолок, вызывая Корнелия Удалова. Уже десятки, а то и сотни раз в своей жизни Корнелий Иванович спускался к Минцу по такому зову.

— А ты, ребенок, — сказал Минц, — идешь с нами и показываешь, где они укрылись.

— Может, не стоит, дедуля? — сказала Авдюшка. — Ты подумай, во всей стране Новый год, люди прыгают и танцуют, водку принимают, а ты будешь чекистов гонять. Знаешь, что они сделали с Паулем Валленбергом?

— Я им не шведский гуманист, понимаешь! — совсем другим, властным, решительным голосом заговорил профессор. — Я здесь родился и вырос во дворе и в коммуналке. Я у них добьюсь правды!

Спустился Удалов. Он был расстроен и несобран.

— Ты чего? — спросил он. — А я уже ко сну начал отходить.

— И не мечтай! — оборвал его Минц.

— Что случилось?

— Многое случилось. В том числе в истории человечества и нашей личной истории. Авдюшка с друзьями их видела.

— Кого?

— Разбойников, которые перевернули вверх дном наш тихий городок.

— И где они?

— Отступают огородами в сторону реки. Там и будем их брать.

— Народ поднимать? — спросил Удалов. Он был человеком конкретного действия и быстрых решений, отчего не раз бывал бит (в переносном смысле).

— Нет, — ответил Минц. — Идем в разведку. — Он обернулся к Авдюшке: — У тебя есть верные тинейджеры?

— Они все верные.

— В случае чего сможешь поднять?

— Даже на байках.

— Добро, — сказал Минц.

— Какие еще байки? — спросил Удалов.

— Мотоциклы с прибамбасами, — ответил Минц.

— Тогда пошли, — сказал Удалов. — Куда?

— Я покажу, — сказала Авдюшка.

Они шли по разоренному опрокинутому городу. Среди мусора встречались растерянные, подавленные гуслярцы, из домов доносились скорбные крики.

— Вообще-то дело безнадежное, — говорила по пути Авдюшка. — Пришьют они нас. Но я с тобой, дедуля, иду, потому что в твоих действиях есть справедливость. Хватит делать из нас безмолвных скотов! Хоть погибну со смыслом.

— Ну это ты перестань, — возразил Удалов. — Мы женщинами и детьми в бою не прикрываемся. Останешься в тылу.