Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Артемьев: Как вы расцениваете свой поспешный отъезд из Керчи?

Кулик: Правильным.

Щаденко: А получили вы разрешение на это народного комиссара обороны?

Кулик: У меня другого выхода не было…

Ульрих: Приказ Ставки ясно ставил задачу…

Щаденко: Вы же получили приказ лично от товарища Сталина.

Кулик: Я виновен в том, что превысил свою власть и не выполнил приказа об обороне Керчи. Но это не от трусости, а потому, что хотел обеспечить оборону Таманского полуострова.

Щаденко: Вы же сами удрали и фактически дали приказ всем удирать.

Кулик: Я удрал?

Щаденко: А кто же? Я что ли?

Ульрих: Вы нарушили приказ?

Кулик: Да, нарушил.

Щаденко: Присягу нарушили. Нашу боевую присягу.

Кулик:

Нарушил, но не из-за паникерства или злого умысла.

Щаденко: Речь идет о выполнении боевого приказа. Как вы оцениваете такого солдата, командира, который не выполняет боевого приказа?

Кулик: Расстрелять его нужно, если он нанес вред стране. Ноу меня бегства не было, а была драка. Там Батов был.

Щаденко: Что тут говорить — было ваше бегство.

В 16 часов 25 минут объявлен перерыв на 40 минут. В 17.05 заседание продолжено.

Артемьев: Какое расстояние от Краснодара до Керчи?

Кулик: Километров двести с лишним.

Артемьев: А потратили больше двух суток?

Кулик: Дорога была просто непроходимая. Машины пришлось бросать. Тягачами вытягивали.

Артемьев: В Тамани зачем задержались?

Кулик: Там я сознательно остался для организации обороны.

Артемьев: И что вы там сделали?

Кулик: Принял меры, чтобы не допустить высадки противником десанта.

Артемьев: Как вы расцениваете действия генерала, не только не выполняющего боевого приказа, но даже не делающего попыток к его выполнению?

Кулик: Я тогда считал, что настоящей обстановки Ставка не знает.

Артемьев:

Вам ведь Ставка вторично подтвердила свой приказ об активной обороне Керчи?

Кулик: За это меня и судят. Я не выполнил приказа, но не по злому умыслу.

Артемьев: Выходит, что вы не хотели держать Керчь, вам было ведь ясно приказано: умри, но обороняй.

Кулик: Я отошел не по трусости. Я считал, что в Керчи дать генеральное сражение не смогу, а потому принял решение об отходе.

Артемьев: Одно из двух, подсудимый Кулик, или вы трус, или изменник.

Кулик: Я прошу допросить командиров дивизий для того, чтобы установить, что я принял все возможные меры и благодаря этому наши в Керчи продержались трое суток.

Председательствующий зачитал распоряжение Ставки о необходимости обороны Керченского полуострова.

Кулик: Первые три директивы я не получал, но, правда, имел личный приказ товарища Сталина. Когда я получил четвертую, для меня первую директиву, то к тому времени для меня уже было ясно, что удержаться в Керчи мы больше не сможем.