Жестко и быстро

Второй вариант - я и есть настоящий Рэджи Рэмм. Каким-то образом, когда я находился на грани гибели, умерший воин из другого мира пришел ко мне на помощь и помог выжить, или, прямо скажем, выжил вместо меня, а его воспоминания сохранились в моей памяти, словно дивный сон о мире, где есть дома высотой в пятьсот метров и транспорт, летающий по небу, но нет ни магии как таковой, ни альвов со свартальвами, поскольку на мировое дерево Иггдрасилль там не налетала буря, сбросившая миры с его ветвей в кучу.

И лично я склоняюсь ко второму варианту. Просто потому, что я пессимист. Я - Рэджинальд Рэмм, мне всегда не везло, или, скорее, я просто слабак и неудачник. И я привык к этому. Привык к своей ничтожности и жил, как получится, не трепыхаясь и терпеливо снося невзгоды.

Но сейчас меня пугает такая перспектива. Старый мастер невольно оказал мне сомнительную услугу. Он помог мне остаться в живых, но при этом отнял волю к жизни, которой и так было не бог весть сколько.

Смогу ли я, такой жалкий и слабый, влачить и дальше свое существования, если уже знаю, каково это - быть сильным?!

С другой стороны, я точно помню, как я, Такаюки Куроно, прихожу в себя в пустыне, а господин Уэйн говорит, что Реджинальд Рэмм умер. Две памяти - та еще загадка, но тут вопрос, наверное, все же в душе. Факт вселения души Куроно в тело Реджинальда бесспорен, при этом у меня нет никаких причин полагать, что затем Куроно покидает свое новое тело, как нет причин полагать, что душа малыша Реджи вернулась.

Должно быть, я все-таки Куроно, а моменты, когда мне кажется, что я Реджинальд - влияние его памяти, ведь и мозг мой - мозг Реджинальда.

... Но на самом деле, все это имеет сугубо академический интерес. Важны три вещи: я слаб, я ненавижу себя за свою слабость - и я знаю, как стать сильным.

* * *

Двухэтажный автобус, принадлежащий Дому Сабуровых, который привез меня из Монастыря в пустыне, неспешно и величественно пробежал восемьсот километров за три с половиной дня, и этого мне оказалось достаточно, чтобы полностью залечить раны. Ну, точнее, не мне, а магистру: альвы, или как они требуют себя величать, эльдар - великолепные целители. Многие из них посвятили этому мастерству всю свою жизнь и достигли таких высот, что в Льюсальвхейме, как они по старой привычке называют свою новую родину, целителей стало слишком много, и некоторые из них стали перебираться в Европу, где с легкостью нашли себе теплые и уютные места при дворах королей и императоров. А кто не столь искусен - не страшно, те же Сабуровы, как поведал мне господин Уэйн, платят «своему» целителю около ста тысяч империалов в год - то есть немногим меньше некоторых королей.

Когда автобус въехал в пригород столицы, с меня сняли последние бинты и наконец-то накормили по-человечески, а не глюкозой и аминокислотами внутривенно. Я обнаружил, что вполне себе уверенно стою на ногах, и на память о моих приключениях в пустыне у меня осталась только старая кожа, слезающая со спины и рук. Одна купель - и не останется ничего.

Ничего, что мог бы заметить посторонний наблюдатель, а изменения внутри меня вряд ли можно выявить каким-либо прибором.

После обеда появился камердинер. Да, в этом автобусе предусмотрены даже кухонька для повара-виртуоза и места для пяти душ обслуживающего персонала, это не считая шести посадочных мест для тяжеловооруженных гвардейцев-штурмовиков. А также - кабинет на две персоны, хозяина и секретаря, комната для отдыха и обедов и спальня. При этом места персонала также раскладываются в спальные. Ну и мой медблок приплюсовать. И все это - в двух этажах десятиколесного монстра.

Конечно, когда такой, с позволения сказать, экипаж, посылают за шестнадцатилетним пареньком - тут недолго и крупной шишкой себя почувствовать, правда, я отлично понимаю всю подноготную. Я сызмальства ее понимал, и она мне, разумеется, не нравилась. Пока отец был жив - жизнь была прекрасна, по моим меркам, конечно. Я знал, что он не даст меня в обиду - и он не дал.

Но теперь его уже нет. На душе горько, когда я вспоминаю его: то ли Реджи тоскует по отцу, то ли Куроно сочувствует бывшему владельцу своего нового тела.

Камердинер помог мне облачиться в рубашку, брюки, туфли и сюртук, как будто я не мог сделать этого сам. В какой-то мере подобная забота оправдана: мне предстоит своеобразное торжественное мероприятие, хотя знакомство со своей новой «семьей» я бы так не назвал. В принципе, пока отец был жив, я часто бывал в доме Сабуровых, и с моими здешними двоюродными братьями и сестрами вполне себе ладил. Ну не то чтоб ладил - просто при наличии такого братца, как Томас, можно считать, что я ладил с любым человеком, кому никогда не хотел разбить голову бронзовой статуэткой.

Но теперь я иду туда не как гость, увы.