Жестокие и любимые

Когда я улыбаюсь Кирану, он улыбается мне в ответ – хороший знак, и почему я раньше не замечала, насколько он красив? Смуглый, смуглый пират, смуглый Джек Воробей (мы не произносим это имя), темный и широкоплечий, он смог бы защитить меня от тьмы, правда ведь? Кто-то столь сильный, как он, смог бы побороть все, защитить меня от всего. Все это время я силилась защитить себя самостоятельно, но это было так трудно. Я устала делать это в одиночку. Было бы здорово, если бы кто-то мне помог. Киран мог бы помочь. Джек не захотел и дальше мне помогать, но это нормально, ведь со мной сложно, а я не стою всех этих усилий, это нормально, даже несмотря на то, что он единственный, ради кого мое сердце выглянуло из своей раковины, но это было глупо, я была так глупа, раз думала...

Никто больше тебя не захочет.

Вздрогнув, я падаю на Кирана и обнимаю его за талию. Он останавливается.

– Айсис? – кричит он. – Ты в порядке?

– Я... я... нет, – смеюсь, – не в порядке. Я чертовски не в порядке.

– Эй, воу, хорошо. Давай выведем тебя на воздух.

Я висну на руке Кира, пока он выводит меня сквозь толпу из клуба. Когда мы проходим мимо вышибалы, я бросаю на того взгляд.

– Мне не тридцать три, – выбалтываю я.

– Я знаю, – отвечает он, закатывая глаза.

Едва Киран отпускает меня на ступеньках, мои глаза выхватывают тлеющие кончики сигарет в руках у компании ребят, и я начинаю дрожать. Киран замечает это и уводит нас подальше от них. Я жадно глотаю воздух, давясь пустотой и в то же время всей полнотой мира. Киран терпеливо ждет, глядя на звездное небо. Когда давление уменьшается и мир теряет яркость, я лепечу:

– Извини. Ты должен вернуться... иди в клуб и веселись. Со мной не весело. Я умираю.

– Ты не умираешь. – Он смеется.

– Еще как умираю. Чуть быстрее, чем большинство людей.

Киран озадаченно смотрит на меня, но мне все равно, слова Софии раздаются в моей голове, принося долгожданное облегчение после слов Безымянного. Его слова звучат как лай бешеной собаки, разрывающей мне горло, ее – как звук хрустальных колокольчиков и капель дождя.

Неудивительно, что Джек ее любил.

Неудивительно, что Джек сломался, когда потерял ее.

Неудивительно, что он больше никогда никого не захочет. С ней никто не сравнится.

Я смеюсь, но смех превращается во что-то странное, и я начинаю кусать руку, чтобы это остановить. Киран убирает мою руку ото рта, и на рукаве кофты я замечаю темно-красный круг. Ерунда.

– Айсис, ты действительно меня пугаешь, – мягко произносит он.

– Да, я пугаю многих людей. Такая уж я. Хэллоуинтаун меня полюбит. Но больше никто. Кроме моей мамы. Она у меня замечательная, а я ее бросила… я такая эгоистка.

Киран молчит. Я чувствую, как темнота начинает отступать. Уличные фонари яркие и массивные, словно гигантские желтые светлячки.

– Есть один парень, – говорю я и смеюсь. – Да как и у каждой девчонки, верно? Всегда есть парень. Какой-то парень. Какой-то парень, который что-то не сделал. И он мне нравится.

– Если он тебе нравится, просто подойди и поцелуй его, – говорит Киран.

– Ты ничего не знаешь.

Киран смеется, и я, схватившись за голову, опираюсь на его плечо. Ночь такая темная, а он такой теплый… мне нужен кто-то сильный. Кто-то, кто удержит меня от исчезновения во тьме. Или, может, уже слишком поздно. Может, я уже исчезла, и теперь моя жизнь состоит из тьмы, в которую лишь изредка проникают короткие вспышки света.

– Я тебе нравлюсь? – спрашиваю я у Кирана. Дерзко, но сейчас я чувствую себя такой легкомысленной.

Киран прочищает горло.

– Ну... эм...

– Да или нет.

– Да, – отвечает он, – нравишься.

Никто больше тебя не захочет.

– Ты хочешь меня? – Я прижимаюсь грудью к его плечу, как Геморрой прижималась к Джеку.

Киран вновь прочищает горло.

– Да. С тех пор, как мы подружились, я...

Я тянусь и целую его, и он целует меня в ответ, нежно, но страстно. Это не Джек. Это всегда не Джек. И никогда им не будет. Я не хочу плакать, поэтому целую сильнее, глубже. Рука Кирана скользит мне под кофту, и я позволяю...

– Ты!

Я поднимаю глаза и вижу, как Чарли Морияма обвиняюще указывает на меня. А за ним тот самый человек, которого мне уж точно не стоит видеть сегодня… или вообще когда-либо.

* * *

– Как ты слушаешь это дерьмо? – ворчит Чарли, выключая мою оперную музыку.

– Я так понимаю, ты не фанат полных итальянцев, поющих о страданиях из-за женщин?

Чарли проводит рукой по своим растрепанным волосам, поправляя их.

– Если бы я хотел слушать придурков, жалующихся на сучек, то слушал бы Бигги Смоллса. Или Наса.

– Ну конечно, ведь, называя женщин «сучки», ты очень далеко продвинешься в отношениях с ними, – говорю я и на светофоре поворачиваю налево.

– Меня не волнуют сучки, ясно? Все они плаксивые и пекутся лишь о твоих деньгах, они хотят, чтобы ты их красиво одевал, покупал им мороженое и гигантские кольца. С меня этого хватит. Я просто сосредоточусь на приобретении особняка, а затем куплю себе несколько сучек.

– Ты не купишь ни сучек, ни особняк. Ты купишь дом для своей бабушки.

Краснея, Чарли бросает на меня убийственный взгляд.