Жестокие и любимые

– Думаю, это плохая идея, – шепчет он. Эйвери фокусирует объектив на его лице.

– Если ты струсишь, то я всей школе расскажу, что твоя мать изменяет отцу. Так что в твоих же интересах остаться здесь и снимать.

Рен еще больше бледнеет. Появляется картинка заката: солнце низко опускается за деревья. Вновь лицо Рена, а затем экран гаснет. Запись продолжается уже в 22:07:15. Стало гораздо темнее, а солнце давно зашло.

– Вот дерьмо. Почему они так долго? – ругается Эйвери.

– А у этой штуки есть… подсветка? – робко спрашивает Рен. На экране едва можно различить, что Эйвери закатывает глаза.

– Ага, ведь мы собираемся тайно снимать с яркой подсветкой.

– Тогда как…

Щелчок, и камера переходит в режим ночного видения, все вокруг становится зеленым с оттенками черного и серого. Эйвери возвращает камеру Рену, и ее белые зрачки устрашающе светятся в кадре.

– Просто сфокусируйся на ней, хорошо?

Камера дрожит вместе с рукой Рена.

– Эйвери, я не хочу. Я больше не хочу этого делать…

– Ш-ш-ш, – шикает Эйвери, ложась на землю и таща его вниз за собой. – Вот она. Просто снимай.

У меня перехватывает дыхание. Рен фокусируется на едва заметной фигуре, пробирающейся через деревья.

София.

Тринадцатилетняя София.

Идет с фонариком в руке. Ее волосы цвета зимнего лунного света короткие. Сама она худенькая, но гораздо полнее, чем когда я ее знала. Все женские изгибы уже заметны. Шеки выглядят здоровыми и пухленькими. На ней свободный цветочный сарафан. Лицо наполнено жизнью, а идет она чуть ли не вприпрыжку. Вприпрыжку! Ни разу не видела, чтобы София передвигалась так быстро.

– Джек? Джек, где ты? Ну же, ты меня пугаешь, – оглядываясь, зовет она.

– Д-Джека на самом деле здесь нет, верно? – шепчет Рен.

– Конечно же нет, идиот, – глумится Эйвери. – Я просто подделала записку от него и подкинула ей в сумку. Они тааак влюблены, что она поверит во что угодно.

Камера фокусируется на Софии, которая теперь выглядит дико напуганной. Так жутко и душераздирающе видеть ее живой на пленке… видеть ее счастливой. Совершенно другой.

Луч от ее фонаря мечется вокруг, приземляясь на кустах, в которых прячутся Эйвери с Реном, они пригибаются ниже, и луч скользит мимо. Медленно повернувшись, София замирает… а потом пятится назад.

– К-кто вы?

Фонарь освещает бородатого мужчину средних лет… с безжалостной ухмылкой на лице. На нем комбинезон, из кармана которого торчит промасленная тряпка.

– Они ведь просто ее напугают, верно? – отчаянно шепчет Рен. Эйвери ничего не отвечает, ее внимание приковано к Софии. – Верно, Эйв? – допытывается Рен.

Не получив ответа, он поворачивает камеру обратно к Софии, его рука дрожит еще сильнее, и камера трясется вместе с ней. Из-за деревьев выходит еще один мужчина, и еще один… И вот их уже пять. У одного из них бейсбольная бита, а у другого что-то похожее на лом. Тот, который в комбинезоне, что-то вполголоса говорит Софии, пока она с перекошенным от ужаса лицом отступает к деревьям. Можно расслышать только высокий, испуганный голос Софии.

– Оставьте меня в покое! Мои друзья в доме! Если я закричу, они вызовут копов!

Ее слова вызывают у него лишь смех, который подхватывают остальные, напоминая гогочущих гиен. Она настолько беззащитна, что меня трясет от желания дотянуться до нее сквозь экран и затащить к себе, в безопасность.

– Эйв, – негодует Рен, – отзови их!

Улыбка Эйвери становится только шире.

– Рано. Они еще не напугали ее как следует.

– Они собираются… они ведь не тронут ее, верно?

Эйвери бросает на него сердитый взгляд.

– Нет. Я приказала им просто… просто напугать ее до чертиков. Но они ее не тронут. Я запретила.

Рен поворачивается обратно к мужчинам, которые теперь вплотную окружили Софию. Она пытается убежать, но один из них ловит ее и швыряет на землю, в центр их круга. Все пятеро вновь начинают дико ржать.

– Оставьте ее в покое!

Этот голос молодой, сильный, злой. Я никогда не слышала его таким, но я точно знаю, кому он принадлежит. Гордый темно-русый Джек переключает все внимание мужчин на себя. Его голубые глаза вовсе не ледяные, они горят бело-голубым пламенем. Он высокий, крепкий, хоть и долговязый, а еще не спавшая со щек детская припухлость является единственным свидетельством его истинного возраста. И конечно же, он все так же невыносимо красив. Но он не Ледяной Принц, которого я сейчас знаю, Джек не контролирует свои эмоции, они все четко выражаются в каждой напряженной мышце и сжатых кулаках. Он лев. Маленький король. Злой, праведный, преданный.

Двое мужчин направляются к Джеку, но он от них уклоняется и мчится к Софии. Третий мужчина набрасывается на Джека и заваливается вместе с ним на землю, создавая при этом небольшое облако из сосновых иголок и пыли.

– Джек! – кричит София. Джек ругается, отбивается и дерется как дикий зверь, но на выручку своему соратнику подлетают еще двое мужчин и, заломив руки Джека за спину, вынуждают его встать на колени.

Сквозь деревья клубится мягкий туман. Остальные мужчины поворачиваются к Софии, которая, рыдая, сворачивается у ствола дерева, словно оно хоть как-то сможет ее защитить.