Жестокие игры

Во дворе становится очень тихо. Мэтт устремляет на меня пристальный взгляд, и в позе его появляется что-то змеиное, враждебное, невыносимо отвратительное. Покупатели переглядываются, Холли покачивается с носка на пятку.

Я просто вижу, как мои слова проникают под кожу Мэтта. И чувствую себя сорвавшимся с привязи.

Маленькое Чудо танцует на месте, время от времени шарахаясь от чего-то невидимого. Стук ее копыт отражается от каменных стен, рождая эхо. Я поворачиваюсь к Мэтту. Я представляю, как он уходит под воду вместо Фундаментала. Как Корр хватает его зубами. Как его вместо моего отца топчут конские копыта.

— Стемнеет скоро. Не пора ли показать твоих кобылок?

Мэтт молча разворачивает Суитер.

Мы должны пройти галопом семь фарлонтов, почти милю, и беговая дорожка здесь прямая, как стрела. Лошади сразу воодушевляются, ступив на нее, поскольку знают, что будет дальше. Я ощущаю на себе взгляд Мэтта и когда смотрю на него, его губы изгибаются. Вообще-то не предполагается, что Суитер и Маленькое Чудо должны соревноваться, но теперь я понимаю: по-другому и быть не может.

Суитер бросается вперед. Маленькое Чудо отстает на одно мгновение, ожидая, когда я дам ей сигнал. Мы мчимся вперед галопом, дорожка расчерчена голубыми тенями. Воздух свистит у меня в ушах, холодный, обжигающий. Тени настолько густые, что обе кобылки то и дело принимают их за реальные предметы и вскидывают ноги, перепрыгивая через невидимые барьеры.

Мэтт оглядывается, проверяя, где нахожусь я, но ему незачем беспокоиться. Я уже рядом с ним. Кобылки мчатся по дорожке ноздря в ноздрю. Я знаю, что по скорости они равны друг другу, но я знаю также и то, что только половина успеха в гонке зависит от скорости лошади. Я скакал по этой дорожке сотни раз, на сотне разных лошадей и знаю, где начинается склон, знаю, где почва слишком мягкая, и еще я знаю, где лошади замедляют ход и таращатся на трактор, стоящий у дорожки. И о Маленьком Чуде я тоже все знаю: она любит рвануть куда-нибудь в сторону, как только ослабишь внимание, и нужно довольно сильно понукать ее, чтобы она не теряла скорости на подъеме. А работать кнутом нужно очень осторожно, чтобы она помнила о стоящей перед ней задаче и не увлекалась разглядыванием трактора.

Мэтт знает только одно: как колотить своего скакуна, если тот начинает отставать.

Я понимаю, что должен бы придержать Маленькое Чудо. Полагалось бы позволить Мэтту и Суитер финишировать первыми.

Я чувствую, как покупатели смотрят мне в спину.

Я наклоняюсь вперед и шепчу кое-что на ухо Маленькому Чуду. Она настораживает уши — и я отпускаю поводья.

Это даже и не соперничество.

Маленькое Чудо обходит Суитер на корпус, потом на два корпуса, на три, на четыре — и даже не сбивается с дыхания. Мэтт застревает где-то позади, в вязкой почве у ограды беговой дорожки, Суитер двигается медленно и не желает сосредоточиваться на состязании.

Я разворачиваюсь, встаю на стременах и салютую Мэтту своим кнутом.

Я понимаю, что затеял смертельно опасную игру.

— Говорите, не жокей? — говорит мне Холли, когда я привожу Маленькое Чудо обратно во двор.

— Я просто люблю лошадей, — отвечаю я.

Глава двадцать шестая

Пак

Шон Кендрик предложил мне встретиться с ним на утесах над бухтой Фелл, но когда я прихожу туда, его не видно.

Утесы здесь не такие высокие, как те, что окружают песчаный берег, где проходят бега, и они не такие ослепительно-белые. Берег бухты представляет собой нечто причудливое и неудобное, и когда однажды мы с Дав сумели спуститься туда по узкой неровной дорожке, я обнаружила, что скакать там невозможно. Пляж каменистый и кочковатый, а море подходит слишком близко. Сейчас отлив, но все равно до воды всего пятнадцать футов сплошных камней, на которые набегают волны. Это одно из тех мест, насчет которых нас всегда предостерегали, так как водяные лошади могут здесь выйти из океана и снова исчезнуть в нем, прихватив нас, — и все это займет у них ровно столько времени, сколько нужно волне, чтобы нахлынуть на сушу и уйти обратно.

Мне вдруг приходит в голову: а не пригласил ли Шон Кендрик меня сюда просто ради шутки?

Но прежде чем я успеваю подумать о том, похож ли Шон Кендрик на подобного шутника, и изобрести какую-нибудь гадость для него, раздается стук лошадиных копыт. Я не сразу понимаю, с какой стороны доносится звук, а потом соображаю, что это где-то наверху. Я задираю голову, чтобы посмотреть.

Одинокая лошадь несется полным галопом по самому краю утеса, из-под ее копыт вылетают куски дерна.

Я узнаю скакуна за мгновение до того, как могу разглядеть всадника — Шона Кендрика, пригнувшегося к спине жеребца; они двигаются как одно существо. Когда кроваво-красный водяной конь проносится над моей головой, я вижу, что Шон Кендрик скачет без седла, а это самый опасный из всех возможных способов. Кожа к коже, пульс к пульсу, и ничто не защитит, если тебя захватит магия водяной лошади.