Жестокие слова

— Это неверно, — твердо произнес старший инспектор. Чем сильнее горячился Питер, тем спокойнее становился Гамаш. — У нас есть ордера. А ваше право на неприкосновенность, боюсь, закончилось, когда в вашей деревне произошло убийство. Ваши права нарушили не мы, а убийца. Не забывайте об этом. Вы должны помогать нам, то есть отойти в сторону и позволить нам делать нашу работу.

— Позволить вам обыскивать наши дома, — сказал Питер. — Что бы вы чувствовали на нашем месте?

— Мне бы это тоже не понравилось, — признал Гамаш. — А кому бы понравилось? Но надеюсь, я бы понял. Видите ли, это только начало. Дальше будет хуже. И прежде чем это закончится, мы будем знать, где все спрятано.

Он жестким взглядом посмотрел на Питера.

Питер увидел закрытую дверь в свою студию. Он представил, как полицейские открывают ее. Включают свет. Входят в самое сокровенное его пространство. Место, где обитает его искусство. Его сердце. Там, под полотном, находились его последние работы. Спрятанные. Подальше от критических глаз.

Но теперь посторонние люди откроют эту дверь, поднимут полотно и увидят картины. Что они подумают?

— Пока, насколько мне известно, мы не нашли ничего, если не считать пропавших сапог Гилейн.

— Так вы их нашли, — сказала Рут. — Эта старая сука обвиняла меня в том, что я их у нее похитила.

— Они были найдены в живой изгороди между ее домом и вашим, — уточнил Гамаш.

— Подумать только, — пробормотала Рут.

Гамаш заметил, что Мюндены ждут его на краю поля.

— Прошу меня простить.

Он быстро подошел к молодой паре и их сыну, и все вместе они направились к палатке Старика Мюндена. Там было полно изготовленной вручную мебели. Гамаш знал, что по выбору профессии всегда можно судить о человеке. Мюнден решил изготавливать мебель, изящную мебель. Зоркий глаз Гамаша скользил по столам, шкафам, стульям. Это была тщательная, кропотливая работа. Все соединения плотно подогнаны друг к другу без всяких гвоздей, все детали великолепные, наборные, обработка ровнейшая. Все безупречно. Такая работа требовала времени и терпения. И молодому плотнику наверняка не удавалось получить за свою работу столько, сколько стоили эти столы, стулья, буфеты на самом деле.

Но Старик Мюнден все равно делал то, что делал. Необычно для молодого человека в нынешнее время.

— Чем мы можем помочь? — спросила Жена, дружелюбно улыбаясь.

У нее были очень темные короткие волосы и большие задумчивые глаза. Одежда на ней была многослойная и казалась одновременно удобной и богемной. Мать-земля замужем за плотником, как-то так.

— У меня к вам несколько вопросов. Но сначала расскажите мне про вашу мебель. Она великолепна.

— Merci, — слегка поклонился Мюнден. — Большую часть года я делаю мебель, чтобы продать ее на ярмарке.

Гамаш провел своей большой ладонью по ровной поверхности комода:

— Великолепная полировка. Пользуетесь парафином?

— Нет, мы пока не хотим, чтобы наша мебель возгоралась, — рассмеялся Старик. — Парафин — легковоспламеняющееся вещество.

— Тогда, наверное, морилкой?

Красивое лицо Старика Мюндена сморщилось в улыбке.

— Вы, вероятно, приняли нас за «ИКЕА». Дешево и сердито, — пошутил он. — Нет, мы пользуемся пчелиным воском.

«Мы», — подумал Гамаш. Он наблюдал за этой молодой парой всего несколько минут, но успел понять, что они представляют собой сплоченную команду.

— И много удается продать на ярмарке? — спросил он.

— Это все, что осталось, — сказала Жена, показывая на несколько изысканных предметов.

— Все это будет продано сегодня к окончанию ярмарки, — заявил Старик Мюнден. — Потом нужно будет начинать все сначала. Осень — важная часть года, в это время идешь в лес и ищешь дерево. Большую часть работы я делаю зимой.

— Я хотел бы посмотреть вашу мастерскую.

— В любое время.

— Как насчет сейчас?

Старик Мюнден уставился на Гамаша, а тот на него.

— Сейчас?

— С этим есть какие-то трудности?

— Понимаете…

— Ничего страшного, Старик, — сказала Жена. — Я тут присмотрю за всем. А ты поезжай.

— Если не возражаете, мы возьмем с собой Шарля, — сказал Старик Гамашу. — Жене будет трудно управляться с ним и с клиентами.

— Я настаиваю на том, чтобы он поехал с нами, — сказал Гамаш, протягивая руку мальчику, который ухватился за нее без всяких колебаний.

Гамаш почувствовал укол в сердце, когда он понял, как важен для родителей этот мальчик, какой ценностью он навсегда останется для них. Ребенок, который живет в постоянном состоянии доверчивости.

И как трудно будет родителям защитить его.

— Я за ним присмотрю, не волнуйтесь, — сказал Гамаш Жене.

— Я не за него беспокоюсь, а за вас, — возразила она.

— Прошу прощения, — сказал Гамаш, протягивая ей руку. — Не знаю вашего имени.

— Вообще-то, меня зовут Мишель, но все называют меня Жена.

Рука у нее была жесткая, мозолистая, как и у мужа, но голос был красивый, полный теплоты. Это голос немного напомнил ему Рейн-Мари.

— Почему? — спросил Гамаш.

— Началось это с шутки, а потом прилепилось. Старик и Жена. И эти прозвища нам подходят.

Гамаш согласился с ней. Прозвища и в самом деле подходили этой паре, которая жила в своем собственном мире среди собственных прекрасных творений.