Жестокие слова

И потом эта история закончилась. Великий человек — а именно таким и был отец Марка — был забыт. Марк никогда не говорил о нем, никогда о нем не вспоминал. Когда он познакомился с Доминик и она спросила у него про Винсента Жильбера — не его ли это отец, Марк ответил: да, это его отец. Но он умер. Пропал в какой-то темной дыре Калькутты, Бомбея или Мадраса.

«А он не святой?» — спросила Доминик.

«Да-да, святой. Святой Винсент. Который воскрешал мертвых и хоронил живых».

Больше она с ним на эту тему не говорила.

— Прошу.

Доминик вернулась с подносом, на котором стояли стаканы и бутылки, — она не понимала, какой повод для выпивки. Она нередко председательствовала на заседаниях совета директоров, выступала в роли хозяйки на обедах с клиентами, участвовала в заседаниях третейских судов, но никогда не сталкивалась с чем-либо подобным. Отец. Восстал из мертвых. Но почтения к нему явно не испытывали.

Она поставила поднос на бревно и поднесла руки к лицу, вдыхая терпкий лошадиный запах — это позволило ей снять накопившееся напряжение. Руки она опустила, но оставалась начеку. У нее было чутье на неприятности, и оно не подвело ее и на сей раз.

— Да, это мой отец, — сказал Марк. Потом повернулся к матери. — Так он не умер?

Гамашу этот вопрос показался занятным. Не «Так он жив?», а «Так он не умер?». Между двумя этими вопросами была известная разница.

— Боюсь, что нет.

— Я здесь стою перед тобой, — сказал доктор Жильбер. — И я могу слышать.

Его все это ничуть не расстроило — только позабавило. Гамаш знал, что доктор Винсент Жильбер может быть грозным оппонентом. И он надеялся, что этот великий человек — а Гамаш знал, что у него такая репутация, — не является злодеем.

Кароль протянула Марку стакан с водой и налила себе, сев на сено рядом с ним.

— Мы с твоим отцом давным-давно решили, что наш брак исчерпал себя. Как тебе известно, он уехал в Индию.

— Но почему ты сказала, что он умер? — спросил Марк.

Если бы этого не сделал он, то такой вопрос задал бы Бовуар. Он всегда считал, что у него довольно-таки странная семья. Никакого шепота, никаких тихих разговоров. Сплошной накал и напряжение. Голоса громкие, крикливые, пронзительные. Всегда в лицо друг другу, всегда бесцеремонно. Это был ужас. Ему хотелось спокойствия, тишины, и он нашел все это в Энид. Они жили тихо, уважительно относились друг к другу, никогда слишком не отдалялись, никогда слишком не сближались.

Надо бы ей позвонить.

Но какой бы странной ни была его семья, она и в сравнение не шла с тем, что он видел сейчас. Собственно, это было одним из главных преимуществ его работы: по сравнению с людьми, которые действительно убивали друг друга, а не просто думали об этом, члены его семьи казались ангелами.

— Мне казалось, что так будет легче, — сказала Кароль. — Мне было проще быть вдовой, чем разведенной женщиной.

— А обо мне ты подумала? — спросил Марк.

— Я решила, что и тебе так будет проще. Проще считать, что твой отец мертв.

— С чего ты это взяла?

— Извини. Я ошиблась, — сказала его мать. — Но тебе было двадцать пять, и ты никогда не питал особой любви к отцу. Я и вправду думала, что тебе будет все равно.

— И поэтому ты его убила?

Винсент Жильбер, до этого момента хранивший молчание, рассмеялся:

— Хорошо сказано.

— Заткнись, — сказал Марк. — Я поговорю с тобой чуть позже.

Он передвинулся на колючем сене. Его отец и в самом деле был сущий геморрой.

— Он согласился на это, что бы он ни говорил сейчас. Я не могла бы сделать это без его помощи. Он согласился умереть в обмен на свою свободу.

Марк повернулся к отцу:

— Это так?

Теперь Винсент Жильбер казался менее величественным, менее уверенным.

— Я был не в себе. Плохо себя чувствовал. Я поехал в Индию, чтобы найти себя, и решил, что наилучший для этого способ — навсегда расстаться с прежней жизнью. Стать новым человеком.

— Значит, меня больше не существовало? — спросил Марк. — Превосходная семейка. И где же ты был?

— В «Мануар-Бельшас».

— Двадцать лет? Ты прожил двадцать лет в роскошной гостинице?

— Да нет. Я приезжал туда изредка летом. Я привез вот это. — Он показал на пакет, стоящий на полке в сарае. — Это тебе, — сказал он Доминик.

— Мюсли, — сказала она. — Из «Бельшас». Спасибо.

— Мюсли? — переспросил Марк. — Ты восстал из мертвых, чтобы принести овсянку на завтрак?

— Я не знал, что вам нужно, — сказал его отец. — Я знал от твоей матери, что вы купили здесь дом, поэтому приехал и время от времени приглядывал за вами.

— Значит, вы тот самый человек, которого Рор Парра видел в лесу, — сказала Доминик.

— Рор Парра? Рор? Вы серьезно? Он что, тролль? Такой темный коренастый человек?

— Тот милый человек, который помогает твоему сыну привести дом в порядок, — ты это хотел сказать? — спросила Кароль.

— Я говорю то, что думаю.

— Да прекратите вы это, бога ради, — сказала Доминик, сердито посмотрев на родителей Марка. — Соблюдайте приличия.

— Ты зачем сюда пришел? — спросил наконец Марк.

Винсент Жильбер подумал немного, потом сел на ближайший тюк сена.