Жестокий бог

– Разрез скул. – Она махнула рукой, в которой держала бокал, в сторону статуи. – Высокие брови, широкий лоб, сильный подбородок – каждая черта лица симметрична, даже больше, чем у царя Давида. Он подобен богу в своей красоте. Мне трудно поверить, что такой человек существует. – Теперь она задумчиво постучала по губам. Женщина выглядела знакомо, но я не могла понять, в чем дело. Я бы определенно запомнила, если бы мы встречались раньше.

– О, он существует, – сказала я, проводя пальцем по холодной, металлической стороне лица статуи.

– Знаю. – Теперь она полностью повернулась ко мне, пристально глядя в глаза. – Он мой сын.

Мы обе застыли, не в силах пошевелиться, пока смысл ее слов постепенно доходил до меня. По моему телу пробежала горячая дрожь, а сердце бешено забилось.

– Эмилия? – Я ахнула.

Она обняла меня так, будто объятия – это самая естественная вещь для двух незнакомцев. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, зная, что еще чуть-чуть, и уже не смогу сдержать слез. Мне так хотелось о многом ее спросить, но голос почему-то пропал.

Как только мы пришли в себя, она обхватила мои щеки ладонями и улыбнулась мне сверху вниз. У нее была очаровательная улыбка. Не только потому, что она выглядела невероятно привлекательной, но и потому, что ее искренняя доброта освещала все вокруг. Теперь я понимала, почему Барон Вишес Спенсер так безумно влюбился в эту женщину. Слухи о том, как он боготворил ее, как построил для нее цветущий вишневый сад на их заднем дворе, уже давно распространились среди высшего общества Тодос-Сантоса. Эмилия обладала таким невидимым даром, который заставлял людей совершать безумные поступки, чтобы доставить ей удовольствие.

– Как ты? – спросила она.

Я не могла лгать.

– Волнуюсь. С ним все в порядке? – Я понизила голос, чтобы окружающие нас гости не могли услышать.

Некоторые перешли к другим экспонатам выставки, но большинство терпеливо ждали, когда мы закончим разговор, чтобы затем поговорить со мной. Я находила это довольно странным. Для меня весь смысл искусства заключался в том, что не нужно рассказывать про свои произведения.

Эмилия улыбнулась, но ничего не сказала. Она увлекла меня за спины собравшихся, чтобы никто из них нас не видел и не слышал.

– Ленора, примерно через две минуты на тебя посыплются предложения от владельцев галерей, но я хотела стать первой, кто предложит тебе место в моей галерее в Лос-Анджелесе. Тебе, конечно, необязательно отвечать прямо сейчас, но я буду очень рада поработать с тобой. И мне хотелось бы воспользоваться этой возможностью, чтобы еще раз поблагодарить за все, что ты сделала для Вона.

Я сглотнула.

– Он собирается остаться там? В Лос-Анджелесе, я имею в виду? – Я посмотрела на нее.

Я ненавидела то, в каком отчаянии сейчас находилась, что мне все еще было не безразлично. Нет. Вычеркните это из моей жизни. Я ненавидела то, что он являлся всем, что меня волновало. В этот момент я даже не рассматривала достоинства работы в галерее миссис ЛеБлан-Спенсер, потому что та была престижной, или огромной, или предлагала большой опыт работы, упаси Бог.

Эмилия покачала головой.

– Прости меня, милая. Любовь – обманщица. Она способна причинить невыносимую боль, не так ли?

Я резко опустила голову.

– Да.

– В конце концов, боль проходит.

– Откуда вы знаете?

– Когда-то давным-давно я тоже это чувствовала.

Я сжала ее руку в своей.

– Хорошо. Я подумаю об этом. Спасибо.

Она поцеловала меня в щеку и ушла.

Остаток вечера прошел как в тумане. Мне в руки совали визитки, спрашивали мой номер телефона, адрес электронной почты, стоимость моей статуи. К тому времени, как пробило десять часов, у меня ноги уже дрожали от усталости.

Я прислонилась к Поппи для поддержки, на мгновение сняла каблуки, чтобы помассировать ногу, и вздрогнула, когда она повернулась ко мне и произнесла:

– Папа вызвал тебе такси. Поторопись, сейчас же.

– Такси? – Я нахмурилась. – Почему?

– Он приглашает Поупа выпить, чтобы заключить сделку. – Она склонила голову в их сторону, многозначительно изогнув бровь. Папа и Поуп стояли рядом друг с другом и со смехом пожимали руки. Я ухмыльнулась. Так радостно было думать, что Поуп никуда не исчезнет, что когда мы прославимся, то не будем теми незнакомцами, которые время от времени обмениваются рождественскими открытками. Я оглянулась на нее.

– А как насчет тебя? Ты пойдешь со мной?

Она усмехнулась.

– Я пас. После того, как Поуп с папой закончат, я намерена выпить с ним что-нибудь еще, так что я иду с ним.

– Ты серьезно? – Мои глаза расширились от удивления.

– Абсолютно. Ты его видела? Он великолепен, и он очень повзрослел, пока мы были в Калифорнии. Ты ведь не возражаешь, не так ли?

– Конечно, нет, ты, маленькая развратница. – Я рассмеялась.

Она пожала плечами и с важным видом направилась к ним. Я покачала головой. Рафферти и Поппи. Кто бы мог подумать?