Жестокий путь

Но новый папа Урбан VIII стал хлопотать об освобождении узника и добился этого после пятилетних хлопот только потому, что обещал подвергнуть Кампанеллу суду инквизиции в Риме. Когда Кампанеллу привезли в Рим, папа его освободил. Но иезуиты преследовали его своей ненавистью и стали натравливать на него чернь. Они говорили:

— Какой смысл негодовать на Лютера, когда Рим питает из своих уст гораздо более страшную змею?!

Чтобы спастись от разгневанной черни, Кампанелла принял приглашение французского посла, переоделся в богатые одежды и в его парадной карете бежал из Рима (1634 г.). Он приехал в Марсель, где прожил месяц, а затем, по приглашению всемогущего французского кардинала Ришелье, отправился в Париж. Король Людовик XIII захотел видеть Кампанеллу и пригласил его в свой дворец. Когда Кампанелла вошел в приемный зал, король встал и пошел навстречу согбенному годами и страданьями старцу. Ришелье, как и Кампанелла, ненавидел испанцев. Во время войны Испании с Францией Кампанелла был даже приглашен в Королевский совет. Он снова вступил в доминиканский орден и жил спокойно в монастыре в Париже до самой смерти, занимаясь разными научными исследованиями. Умер Кампанелла в 1639 году.

Никакие испытания и преследования не могли разубедить этого удивительного человека в том, что путь человечества ведет к коммунизму. Недаром он писал в своей книге «Город Солнца», что весь мир придет к тому, чтобы жить по обычаям счастливых граждан созданного им в мечтах государства Солнца.

Стремления Томаса Мюнцера, Томаса Мора и Кампанеллы, хотя они и жили в разных странах и в разное время, были звеньями одной цепи непрерывных усилий человечества к достижению свободы и справедливого строя. К этой цепи принадлежал и Жан Мелье — первый коммунист XVIII века во Франции.

Объединяйтесь же, народы!

Маленькая сельская церковь в Шампани была переполнена. Женщины в черных платьях и платках прижимали к груди худые, загрубевшие от работы руки, и их губы шептали молитвы. Мужчины в праздничных блузах с загорелыми лицами хмуро глядели перед собой, стараясь сосредоточиться. Мерцали огни свечей, бросая отсветы на позолоту икон и подсвечников.

В церкви не было ни одного свободного места на скамьях для прихожан. Слова их молитв и вздохи, их дыхание и надежды, казалось, медленно плыли вверх с дымком свечей и ароматом ладана, и все это равнодушно вбирал в себя круглый купол церкви.

После обедни прихожане с напряжением ждали проповеди своего кюре Жана Мелье, но кафедра была еще пуста, а против нее, на двух темного дуба резных креслах с балдахином, сидели сеньор де Клери с супругой. Крестьяне не смотрели в его сторону, но все заметили его напряженную позу, хмурый профиль и бледность лица. На его высоком лбу даже выступили крупные капли пота, и лицо вдруг напряглось, когда из ризницы вышел Жан Мелье и поднялся на кафедру.

Это был сын ткача, родился он в Шампани в 1664 году. Мелье кончил духовную семинарию и 28 лет сделался сельским священником. Его с виду такая спокойная и однообразная жизнь была нарушена только один раз ссорой с сеньором де Клери. Этот сеньор однажды избил нескольких крестьян. Мелье, который всю свою жизнь посвятил служению этим несчастным и притесняемым людям, возмутился и на воскресной службе в церкви не пожелал произнести обычной молитвы о здравии благородного сеньора де Клери. Тогда сеньор пожаловался на священника архиепископу реймскому. Архиепископ потребовал, чтобы Мелье публично извинился перед де Клери и помянул в молитве сеньора.

Все знали, что архиепископ сердит на Мелье, и все с напряжением ждали, что он теперь скажет. Некоторое время священник стоял на кафедре молча, с опущенными глазами. Он всем сердцем жалел крестьян за то, что они всю жизнь смиренно трудились и затем, склонив головы, усердно молились с надеждой, что бог облегчит им жизнь. На мгновенье перед его мысленным взором возникли фигуры избитых крестьян, жалкие, спотыкающиеся, еле ползущие после наказания во дворе замка, где сеньор жестоко покарал их за какую-то ничтожную провинность. Он также вспомнил разгневанное лицо епископа, который не хотел его выслушать и грозил отлучением от церкви за то, что он в прошлое воскресенье не помянул сеньора де Клери в своих молитвах.

Не отлученье было страшно, ведь Мелье не верил в бога, страшно было оставить без помощи своих прихожан.

Мгновенье кюре колебался, — ему так хотелось громко высказать все, что наболело у него на сердце. Но из его груди вырвался только тихий стон, и наконец взяв себя в-руки, он заговорил прерывающимся голосом:

— Мы все знаем, что епископы очень важные господа! Что они презирают бедных сельских священников и даже не хотят их выслушать. Их уши открыты только для богатых и знатных… Так попросим же у бога, чтобы он обратил нашего сеньора, чтобы впредь он не грабил и не обижал бедных!