Жестокий. В уплату долга

Они лежали на асфальте. Он и Имран. Лежали, смотрели друг на друга. В глазах брата он прочёл свой приговор.

Говорить Имран не мог ещё долго. Как ходить и вообще двигаться. Лежал весь в бинтах, как мумия, и смотрел в потолок. Не ел, иногда только воду пил. А когда к нему входил кто-то, кроме медбрата, рычал зверем, стиснув зубы и оскалившись. Даже отца к себе не подпускал.

– Ты должен попросить у него прощения, – сказал тогда отец. Булат долго не мог зайти в его палату. Ходил кругами, ненавидел Машку, Имрана и себя. Себя больше всех. И даже не за то, что сделал с братом. За то, что её убил. Своими руками сжёг.

К Имрану всё же зашёл. Закрыв за собой дверь, приблизился к его кушетке и застыл в полуметре. Брат открыл глаза, и все остальные звуки заглушил его вой. Яростный звериный вой. Как, наверное, воет волк, потерявший свою волчицу. Булат так же выл в ту ночь…

А на следующий день Имран поднялся с постели. Вырвав из себя трубки, встал и пошёл по больничному коридору прямо в бинтах. Его трое отцовских телохранителей еле заломали и обратно уложили. Булата там не было, но он слышал, как один из охранников докладывал отцу, что Имран звал брата. Кричал, что убьёт его, спалит своими руками и пепел по ветру развеет.

С тех пор непростые отношения между сводными братьями превратились в ненависть. Лютую, чёрную, сочащуюся грязью и кровью. Пеплом присыпанную.

Булат знал, что Имран не забудет. Не простит. Он и сам себя не прощал. Первое время даже хотел, чтобы брат убил его. Только отец и сдерживал обоих от фатальных поступков, понимая, что тот самый Рубикон на самом деле ими давно пройден и сожжён.

Прошли годы, десятки лет, а они так и не смогли забыть и смириться. Ни один не смог. Вражда и ненависть переросла в войну – затяжную, кровавую, с тяжёлыми потерями. Она их обоих закаляла и заставляла дышать. Заставляла жить, чтобы дальше мстить и ненавидеть. Но наращённая годами броня дала трещину, и старая рана снова закровоточила, когда один из засланных казачков доложил Булату, что Имран готовит для него женщину. Какую-то девку дрессирует, как собачонку, чтобы подложить её Булату в постель.

Булат, конечно, знал зачем. И если поначалу эта догадка просто вызывала смех, то, увидев девку, понял: Имран на этот раз попал точно в цель. Прямо в висок. В упор.

Донесли ему и то, что девка уже готова и Имран собирается их познакомить. Решил упростить задачу брату, сам пошёл в бар, чтобы найти эту подстилку и поржать над братом. Долго искать не пришлось. Она сидела у бара, беспокойно дёргалась и всё время оглядывалась по сторонам, словно её стая бешеных собак окружила. Но даже не то привлекло внимание Булата.

В этой толпе малолетних обдолбышей он увидел Машку.

Сначала подумал, что проглючило, даже головой тряхнул в неверии. А потом пригляделся. Нет, не Машка.

Но эта девка была похожа на неё, как сестра-близнец. Если бы Булат не видел своими глазами гибель Маши, подумал бы, что это она сама и есть. Копия. Только помоложе. Маше сейчас было бы около тридцати, а эта ссыкуха совсем, хоть и храбрится, стараясь выглядеть до хуя умной и опытной. Не иначе, карма обрела человеческий облик.

Как же он взбесился тогда. Хотел удавить эту шлюху подставную прямо у барной стойки. Но этим лишь порадовал бы Имрана и показал бы, что сам до сих пор корчится от боли. Взыграла гордыня. А потом… Потом в глаза этой шлюхи посмотрел. И всё. Слетел с катушек. Вернулось то сумасшествие, то бешенство, что и тогда.

Имран попал в цель. Однозначно.

***

Сейчас она смотрела на него своими большими глазами и, кажется, ссалась от страха, кидая короткие, но очень говорящие взгляды на его ширинку.

Да, не удержался. Но он и не планировал играть по сценарию Имрана. Булат собирался сделать её своей, как в своё время должен быть сделать своей Машу.

– Испугалась? – усмехнулся, опустив глаза вниз, ловя её взгляд.

– Мы… мы так не договаривались! – выдохнула, вытирая губы ладонями, словно ей противно.

Подался вперёд, внутрь салона, перехватывая её руку и сильно сжимая тонкое запястье.

– Ещё раз так сделаешь – я твоё лицо своей спермой помечу, – дёрнув её на себя, провёл языком по щеке, оставляя влажный след. – Поняла?

Девчонка судорожно схватила воздух, бездумно кивнула.

Толкнул её обратно на сидение, захлопнул дверь.

– Спокойно. Спокойно, – опираясь на капот обеими руками и глядя в лобовое стекло, за которым она в ужасе смотрит на него. – Спокойно. Это не она. Не она. Игра ещё не окончена, не теряй голову.

Но психопат в его голове уже давно ничего не слышал. Он капал слюнями на эту ссыкуху, как когда-то на Машку. Ему похер, сойдёт и эта.

Закрыл глаза, покачал головой. Сейчас надо в себя прийти. Отвезти её домой, как собирался. А может, отъебать и остыть? Может, если бы он в своё время сделал это с Машкой, а не ждал её позволения, наваждение прошло бы, и не убил бы он тогда её? Не враждовал бы сейчас с Имраном? Всё могло быть по-другому.

Запрыгнув в салон, захлопнул дверь и, повернув в замке ключ, плавно тронулся к выезду с парковки.