Жестокий век

– Нет, Каймиш, это ты несправедлива к хану Тэмуджину! Мне он дал много. Сижу в своей юрте, ты рядом, котел мяса варится. Я бы мог, как Чимбай, Чилаун или Чаурхан-Субэдэй, рубить врагов мечом. – Покосился на Каймиш – не рассмеется? Нет, сидит задумавшись. – Но мне это не нужно. Я не хочу этого. И я радуюсь, что Судуй пока не ходит в походы. Ты помнишь меркитский плен? Неужели ты хочешь, чтобы наш сын хватал за волосы и приторачивал к седлу, убивал стариков и старух?

– Ну что ты говоришь, Тайчу-Кури! Не надо говорить этого! – Словно чего-то испугавшись, Каймиш села с ним рядом, прижалась головой к плечу. – Ты у меня неглупый. Это я глупая. Не надо мне ни шелков, ни медных котлов, ни чаш из серебра… Прожить бы так, как сейчас живем, до скончания дней…

– Проживем, Каймиш.

Собака приподняла голову, поводила ушами, вильнула хвостом и пошла к двери.

– Это Судуй едет. Рано что-то. У меня и мясо не сварилось.

Судуй приехал не один. С ним был Джучи. Тайчу-Кури и Каймиш от растерянности даже позабыли поклониться. Еще больше растерялись, увидев, что лицо у сына в синяках, воротник шубы оторван, полы располосованы словно бы ножом. И у Джучи шуба, крытая шелком, порвана, один рукав едва держится.

– Что с вами?

Судуй глянул на Джучи, повернулся к матери, лицо его – сплошные синяки и кровоподтеки – расплылось в беспечно-веселой улыбке.

– Коровы пободали.

– Какие коровы? Ты о чем это говоришь?

– Вот такие. – Судуй растопырил у висков указательные пальцы. – Рогатые. Снимай, Джучи, шубу. Мать пришьет рукав – никто не заметит. Она умеет. Что рукав! Оторванные уши пришить может!

Каймиш долго примерялась к рукаву, что-то бормотала себе под нос, наконец сказала:

– Не могу. Шелк надо шить шелковыми нитками. А где они?

– Надо пришить! – настаивал Судуй.

– Да зачем же портить такую хорошую шубу? Дома Джучи все сделают куда лучше.

– Конечно! Но увидит это, – Судуй подергал рукав, – Борте-хатун и сердцем скорбеть будет, спрашивать начнет: где, как, почему?

Джучи ковырял палкой аргал в очаге. Его глаза были печальны, и разговора Судуя с Каймиш он, кажется, не слышал. Тайчу-Кури встревожился.

Парни что-то скрывают. Судуй много говорит, много шутит. Тут уж гадать не надо – вышло что-то неладное. И по Джучи видно. Уж не натворили ли чего плохого? Не должно бы. Джучи разумен… Но кто знает! О вечное небо, отведи от нас все беды-невзгоды и козни злых духов.

К юрте кто-то подъехал, соскочил с лошади. Все разом повернули головы к дверям, Судуй умолк на полуслове, укрепляя Тайчу-Кури в мысли, что он чего-то побаивается. В юрту вошел Шихи-Хутаг. Его лицо с пришлепнутым утиным носом было веселым.

– Счастья вам и благополучия! – громко сказал он, присел рядом с Джучи, наклонился к уху, и Тайчу-Кури услышал его шепот: – Они будут молчать. Своими словами я нагнал на них страху. Еще и повинятся перед тобой.

– Спасибо, – так же тихо ответил Джучи, но глаза его остались печальными.

После того как Шихи-Хутаг и Джучи ушли, Судуй рассказал, что случилось на охоте. Младшие братья Джучи, Чагадай и Угэдэй, не захотели ему повиноваться. Заспорили. Все трое разгорячились, и кто-то, скорее всего Чагадай, назвал Джучи меркитским подарком. Всегда спокойный и рассудительный Джучи не стерпел обиды, дал братьям по зубам. Те – в драку.

Судуй начал их растаскивать. Чагадай и Угэдэй сорвали зло на нем, ножи выхватили. Хорошо, что подоспели Шихи-Хутаг и Тулуй.

Рассказывая, сын посмеивался, будто все это было очень забавно.

Каймиш сначала перепугалась, потом разозлилась, изругала Судуя, даже кулаком по спине стукнула.

Прошло несколько дней, и все уже стало забываться. Но однажды пришел нукер и увел Судуя к Борте-хатун. Домой сын возвратился покачиваясь, будто котел архи выпил, пробовал улыбаться, но и улыбка была как у хмельного, не настоящая. К нему подскочила Каймиш.

– Что с тобой?

– Спина чесалась… Палками прошлись – хорошо стало.

Раздели, уложили в постель. Вся спина у него вздулась и посинела.

– За что же тебя? – спросил растерянно Тайчу-Кури.

– Борте-хатун что-то прослышала о драке. Стала спрашивать сыновей, заперлись. У меня хотела выведать. Да разве я скажу!

Каймиш, поохав, опять стала ругаться:

– Мало тебе дали палок, глупому! Как осмелился запираться перед хатун?

– Я – нукер Джучи. Как скажу без его дозволения?

– Очень ты нужен Джучи! Видишь, как позаботился о тебе!

– Он бы позаботился. Но его не было.

– Отправит тебя Борте в найманские кочевья пасти овец – будешь знать!

– Поступок моего сына правильный, – заступился за Судуя Тайчу-Кури. – Будь я на его месте…

Каймиш не дала ему говорить:

– Тебя мало били? Сыну такой же доли хочешь?

Конечно, он не хотел, чтобы у сына была такая же доля. Сколько раз приходилось ему, как сейчас Судую, отлеживаться на животе после побоев, не счесть! Давно это было, но стоит вспомнить – и спину подирает морозец.

Но что он может сделать, чтобы уберечь сына? Почти ничего…

Глава 3