Жестокий век

Мать оглянулась, быстро вскочила и бросилась в юрту.

– Скорее сюда!

В юрте братья затеяли веселую возню, перевернули всю постель. Бэлгутэй лежал на животе, Хасар и Хачиун держали его, а Отчигин шлепал ладонью по голой спине, для лучшей присадистости смачивая пальцы языком.

– Люди едут! – тихим, отчетливым шепотом сказала мать.

Ребята вскочили, высыпали из юрты. Она отвернула войлок, приказала Тэмуджину лечь на землю, закидала его одеждой.

Он услышал приглушенный травой топот копыт, вежливые голоса всадников, справлявшихся, здоровы ли хозяева, благополучно ли в стаде.

Мать приказала Хасару и Бэлгутэю расседлать коней.

– Ваши кони устали. Издалека, должно быть, путь держите? – спросила она. В ее голосе не было ни робости, ни страха, но это еще ничего не значило, просто мать умела держать себя в руках.

Тэмуджин напряженно ждал ответа гостей.

– Мы едем, ты верно заметила, издалека. Были в гостях у родичей. Уже подумывали, где бы заночевать, но увидели вашу юрту.

– Проходите.

– Мы отдохнем немного здесь.

Говорил один из гостей. Второй гость, судя по голосу, моложе первого, поддакивал, повторяя за старшим его последние слова:

– Да-да, здесь.

– Я постелю вам кошму.

Мать вошла в юрту, наклонилась над постелью, прошептала:

– Лежи, не поднимайся.

Значит, она заподозрила что-то неладное. Тэмуджин чуть сдвинул с головы одежду, чтобы лучше слышать разговор.

– Э, у вас варится что-то вкусное!

И взволнованный голос Хоахчин:

– Зачем в чужой котел лезешь? Так гость делает, а?

Хоахчин, конечно, права, добрые гости так не делают.

– Не шуми, Хоахчин! – Голос матери был по-прежнему ровным. – Они с дороги, устали, проголодались. В котле не убавилось оттого, что в него заглянули.

– Ты говоришь разумно. Мы целый день не ели, и горло у нас пересохло.

– Да-да, пересохло.

– Заходите в юрту. Она бедна, но по чашке кумысу и архи завсегда найдется. Оружие оставьте здесь. Не подобает в мирное жилище входить с мечом и луком.

– Муж держит при себе жену, воин – оружие. Чтобы не воспользовались другие. – Гость засмеялся.

Послышались шаги. Тэмуджин поспешно прикрыл голову.

– Мама, он наступил на порог!²⁷ – Это голос Хасара, дрожащий от злости.

– Не кричи, парень, не кричи! Задел невзначай, чего особенного?

– Нет, ты наступил преднамеренно! – закричал Хасар. – Я видел!

– Разве можно принимать угощение в юрте, где тебя встречают криком и бранью? Пошли.

Они возвратились к огню. Мать осталась в юрте, нацедила из бурдюка кумыса. Тэмуджин снова сбросил с головы одежду. Мать приложила палец к губам и вышла.

– Сначала пей сама. Нам, хозяйка, не хочется навсегда уснуть здесь.

– Почему так плохо думаете обо мне?

– Потому, что мы тебя знаем…

– Да-да, Оэлун, знаем, – торопливо подтвердил другой.

– Где твой старший сын, Оэлун?

– Его нет. Он уехал на охоту.

– Мы подождем.

– Зачем он вам?

– Нам он не нужен. Его хочет видеть Таргутай-Кирилтух. Доставим Тэмуджина – получим награду. Нам очень повезло. Мы и вправду возвращались от родичей. Видим – юрта. Почему так далеко от всех кочевий? Не Оэлун ли со своими парнями прячется тут? Подъехали – и верно, ты.

– Тэмуджин сюда не вернется. Вы не получите свою награду!

– Получим. Не вернется – увезем этого крикуна или любого из ребят. Сбегут – заберем тебя. Так говорил нойон, так мы и сделаем.

– Вы и ваш нойон дикие звери, готовые сожрать себе подобных! В вашей груди не сердце человека – змея, источающая яд!

– Смотри-ка, она ругается.

– Да-да, ругается.

– А ругаться тебе ни к чему. Нойону хочется, чтобы кто-то из вас жил рядом, под боком. Так ему спокойнее. Если что-то затеет ваш род или ваши доброжелатели, заложник отправится к своим предкам, зажимая собственную голову под мышкой. Только и всего!

Тэмуджин до крови закусил губу. Ярость и злоба душили его. Неужели во всей великой степи нет места, где можно укрыться от ненавистного Таргутай-Кирилтуха? Он представил, как его, связанного, везут по раскаленной степи, как будут издеваться Аучу-багатур и Улдай, и противный холодок пробежал по телу. Неужели он позволит снова надеть на шею кангу?

Мать спросила у незваных гостей:

– Постлать вам постель?

Старший засмеялся.

– Э, да ты добрая! Но спать мы поедем в степь. А чтобы вам не вздумалось убегать, всех лошадей уведем с собой. Вот так, хозяйка. Налей еще кумыса.

Мать вошла в юрту, наклонилась над бурдюком так, чтобы закрыть собою дверь. Тэмуджин сел, знаками попросил нож. Она отрицательно качнула головой, еле слышно прошептала:

– Нельзя. Небо отвернется от того, кто прольет кровь человека у порога своего дома.

– Если бы это были…

– Тише! – И громко позвала: – Хасар, иди помоги мне!

– Ну, что тебе? – Хасар шагнул в юрту, злой, с ожесточенно сжатыми губами.

– Свяжите их! – суровым шепотом сказала мать. – Сейчас. Я уроню чашу – кидайтесь. Тэмуджин – на того, что сидит справа. Хасар с ребятами – на второго.

– Ты чего возишься, хозяюшка?

– Идем.