Жестокий век

– Разбирайся про себя. Будешь разбираться вслух – уедешь к предкам на спине деревянного осла. Это говорю тебе я, старый Ли Цзян, видевший на своем веку столько несчастий, сколько нет на твоей голове и волос. В молодости, не зная отдыха, я познавал премудрости наук. Мне предрекали высокий путь. А я застрял на самой первой ступени чиновной лестницы. И все потому, что, как ты сейчас, любил задавать неуместные вопросы. Я мог бы стать богатым, но не брал взяток, как делают все, и этим навлекал на себя подозрения. Теперь я стал умнее…

– Вы принимаете взятки?

– Нет. Но я ни у кого ни о чем не спрашиваю. И свои суждения оставляю при себе. Живу поэтому, как ты сам видишь, спокойно. Да. Но самый лучший завтрашний день не вернет вчерашнего… И сыновей мне никто не вернет.

Незоркие глаза Ли Цзяна стали тусклыми, невыразительными, сам он сгорбился, под тонким стареньким халатом из дешевой материи обозначились острые лопатки. Хо, жалея его, сказал:

– Ли Цзян, если вы пожелаете, я буду для вас как сын…

– Э-э, Монгол, даже самый лучший вол не заменит скаковую лошадь. Не обижайся. И будь осторожен, Хо. Ты служишь в горячем месте. Ошибешься – сгоришь, как бабочка в пламени свечи.

Следуя всюду за людьми из посольства хана найманского, примечая, с кем они встречаются, о чем говорят, Хо много раз вспоминал наставления Ли Цзяна. По всему чувствовалось, что на севере медленно скапливаются грозовые тучи. К цзиньскому двору зачастили степняки. Дважды приезжали татары, следом побывал посланец меркитского владетеля Тохто-беки, только он уехал – прибыл хан кэрэитов Тогорил, а теперь вот найманы. Все стараются заручиться поддержкой Алтан-хана и его сановников, жалуются на своих соседей. Сановники никому не отказывают, обещают помощь и тем, и другим, и третьим. Посланцу Тохто-беки, надменному нойону Тайр-Усуну, Хушаху обещал помочь расправиться с тайчиутами, Тогорилу он сказал, что хан может и должен потеснить Тохто-беки. С найманами Хушаху и князь Юнь-цзы тоже любезны, обходительны, одаривают их дорогой одеждой, доспехами, оружием. Сабрак наговаривает на хана Тогорила, и они благосклонно внимают его речам. Почему так делают, Хо не мог понять.

Стремление найманов выставить хана кэрэитов – побратима Есугея человеком, вынашивающим честолюбивые и потому опасные для всех замыслы, было неприятно Хо. Он злился на длиннорукого, хриплоголосого Коксу-Сабрака. Назвал его про себя обезьяной и с особым удовольствием запоминал каждое его опрометчивое слово, сказанное среди своих. Последний день пребывания найманов в срединной столице Хо провел на посольском подворье. Скорчившись, сидел в тесной потайной каморке, вслушивался в голоса ничего не подозревающих найманов. За дни слежки он устал от постоянного напряжения и был очень обрадован, что найманы говорили недолго. Им надо было хорошо отдохнуть перед дорогой, почти сразу же после ужина они ушли спать.

Тайными переходами он вышел из посольского подворья. Солнце только что село. Раскаленные днем глиняные стены оград еще не остыли, от них несло теплом, как от хорошо протопленного кана³²

, воздух был густой, пахнущий пылью, небо наполовину заволокли низкие черные тучи. Хо торопливо, почти бегом, направился к дому Хушаху. Сановник приказал ему прибыть сразу же, как только найманы улягутся спать. Но торопился Хо и по другой причине. Много дней он не был в доме Ли Цзяна, если удастся быстро управиться с делом, можно будет зайти еще сегодня.

У ворот дома Хушаху стояли четыре стражника в одинаковых бронзовых шлемах, у каждого в руках боевой трезубец. Хо показал им железную пластинку с выбитыми на ней иероглифами, и стражники расступились. Едва начало смеркаться, а во дворе уже зажгли бумажные фонарики. Красные, зеленые, синие, желтые – всех цветов и всевозможной формы: в виде корабликов, ажурных башен, сказочных птиц и зверей – они сияли ровным, торжественным светом. У дверей дома тоже стояли четыре стражника с трезубцами. И фонарики, и усиленная стража означали, что в доме находится князь Юнь-цзы. Хо свернул в сторону, вошел в дом через двери для слуг. Здесь его уже поджидал безбородый мрачный евнух – главноуправляющий домом Хушаху. Ни о чем не спрашивая, он повел его по ярко освещенному коридору, остановился перед пламенно-красной дверью, трижды легонько стукнул. Дверь бесшумно отворилась. Хо оказался в комнате с потолком и стенами, расписанными листьями лотоса и нежно-розовыми цветами пионов. За столиком, заваленным бумагой, на светло-голубом пушистом ковре сидел Юнь-цзы, рядом – юноша в красном халате, с другой стороны стола – двое военных, судя по одежде и поясам, не очень большого чина. Хозяин дома в длинном, до пола, зеленом халате, подпоясанный серебряным с золотыми насечками поясом, стоял чуть в стороне.

Пока Хо старательно кланялся, подавляя свою робость, все молча смотрели на него. Но едва он выпрямился, князь Юнь-цзы спросил:

– Довольны ли найманы приемом и дарами?

– Они очень расхваливали подарки.

– Что они говорили при этом?

– Они считают, что их здесь высоко ценят.