Жестокое эхо войны

Вот и этот высокий тихарь, ежедневно шастающий в старый корпус Таганского военкомата, сразу ему не понравился. Обычные армейские офицеры – даже те, кто ходил по улицам Москвы в штатском, – держались просто и скромно. Встречались, правда, и такие, которые выпячивали грудь с «иконостасом». Или несли себя с гордым петушиным видом, презрительно не замечая никого вокруг. Дескать, вот я какой – прошел огонь и воду!..

Этот замечал все. И по едва уловимым внешним признакам – по взгляду, по походке, по положению головы и рук – Лавр безошибочно определил, что имеет дело не с затрапезным военкомовским служакой, а с кем-то более серьезным и опасным.

* * *

Небольшую, пропахшую хлоркой и горелыми сухарями столовку при бухгалтерских курсах посещала почти вся округа: продавцы из бакалеи «Промторга», мастера из ближайшей парикмахерской, какие-то работяги в засаленных робах и, разумеется, работники Таганского военкомата.

Прошвырнулся по ее блевотному нутру и Лавр. Не снимая фуражечки, вразвалку прошелся вдоль очереди, заглянул через плечо молодой девицы. И пошел прочь к выходу, потому как не привык к таким жидким харчам.

Высокий тихарь посещал столовку не один. Который день подряд за ним увязывался молодой парень лет двадцати четырех. Сержант или младший офицер, не имевший опыта работы. Это было заметно по уважительному взгляду, которым тот «облизывал» старшего напарника. Вот и сегодня эта парочка направилась обедать вместе.

– Возвращаются, – заметил Лавр вышедших из столовки. – Что там вокруг?

– На Марксистской тихо, – буркнул все еще надутый Валька Неукладов.

– В сторону Воронцовской тоже никого, – вторил ему Косой.

– Тогда айда за мной…

Дав мужику с пареньком отойти на полсотни метров, троица покинула лавку под кустами сирени и двинулась следом…

Сегодняшний день был решающим. Ранним утром, напутствуя молодежь перед отправкой в Глотов переулок, Дед Сафрон сказал:

– Сегодня в Таганском заканчивают лопатить дела бывших вояк. Если не заметите ничего необычного, то вечером – как сгинет толпа военкомовских – приступаем…

Оценив груз ответственности, Лавр не спускал глаз со всех, кто заходил и выходил из старого корпуса. С замиранием сердца следил за проезжавшими мимо автомобилями. Он изучал каждую мелочь; прислушивался к голосам, доносившимся через распахнутые окна, и даже принюхивался. И не находил ни одной детали, отличной от тех, что он наблюдал двумя днями ранее. Все было точно так же: несуетливо, буднично. Только когда утром Лавр снова увидел высокого тихаря, одна деталь немного удивила его. На подбородке у мужика белела какая-то отметина. «Пластырь! – приглядевшись, догадался племянник Сафрона. – Порезался и заклеил пластырем…»

Вечером, около шести, Лаврушка сбегал к телефону-автомату на Воронцовскую улицу, позвонил на городскую хату, где ждал Дед Сафрон, и произнес условную фразу: «Профсоюзное собрание отменяется, домой вернусь вовремя». Это означало, что ничего подозрительного за третий день наблюдения не замечено, никто из сотрудников военкомата не думает о готовящемся налете.

В половине седьмого опустело основное здание Таганского военкомата. В течение следующего часа остатки служивого люда покидали старый корпус.

Без четверти восемь в Глотов переулок на легковушке прибыли Дед Сафрон и Беспалый. Постепенно подтягивались к месту будущих событий и остальные кореша.

– Нарисуй обстановку, – приказал Дед.

– В старом корпусе осталось пятеро. Два казачка^[30] сидят на входе, три швейцара в большом кабинете, – отрапортовал Лавр.

– Копошатся с делами?

– Точно.

– А что в основном?

– Там только охрана. Двое. Занимаются уборкой.

Беспалый глянул на часы.

– А швейцары, значит, еще при делах. Чего ж так долго-то?

– У них сегодня последний день. Кхы… кхы… – закашлялся от курева Дед. – Неизвестно, сколько они будут сидеть.

– Так чего ж тогда ждать? Начинаем?

– Не гони лошадок. На улице многолюдно – народ с работы домой возвращается. Начнем через полчаса…

* * *

Спустя двадцать пять минут ничего не изменилось – сержант с рядовым бойцом по-прежнему охраняли вход в старый корпус, а в самом большом кабинете единственного этажа продолжали работать три офицера. Разве что прилегающие к военкомату улицы и в самом деле опустели – рабочий день окончился, люди разошлись по домам.

Всего для налета на военкомат Дед Сафрон задействовал более двадцати человек. Восемь из них, разделившись на пары, прогуливались вокруг квартала. Они должны были перехватывать патрульных милиционеров в том случае, если не получится обстряпать дельце быстро, в тишине и согласии.

Троим корешам Сафрон поручил разобраться с охраной нового корпуса. Перед оставшимся штурмовым отрядом стояла самая ответственная и сложная задача: ликвидировать охрану в старом корпусе и захватить личные дела бывших военнослужащих. По мелким переулкам, идущим в стороны от широкой Марксистской улицы, поджидали две легковушки и «полуторка». На этом транспорте банда должна была исчезнуть из города сразу после налета.

– Сколько там набежало? – спросил Дед, докурив папиросу.

Беспалый выдернул из кармана часы: