Жиган против террористов

Он успел осмотреть еще два оказавшихся пустыми коридора, когда, выбежав опять на площадь, услышал вопль Шевчука:

– Нашел!

Константин помчался на крик. Фээсбэшник стоял перед огромной грудой картонных упаковок, аккуратно сложенных в углу коридора, на повороте. Константин подбежал, склонился над наклеенной на одной из коробок бумажкой.

«Кофе индийский», – прочитал он.

– Есть! – сказал он. – Шевчук, срочно машину, грузовик, у нас с тобой двадцать минут осталось.

Тот схватился за сотовый телефон.

– Не работает он тут! – крикнул Панфилов. – Срочно беги наверх. Я гостей подожду.

Шевчук добежал лишь до поворота и вдруг круто развернулся и помчался обратно к Константину.

– Едут! – сдавленным голосом произнес он. – «Газель». Сюда едут. Панфилов, это они!

– А то кто же! – согласился Константин.

Как всегда, в самый напряженный момент он становился спокоен и сосредоточен. Это была старая выучка, которую он получил еще в молодости – в Афгане, в лагере спецподготовки. В моменты опасности надо держать себя в руках, не давая воли ни нервам, ни воображению. Стоит разозлиться на противника, потерять над собой контроль, и все – он получает над тобой преимущество.

Выигрывает тот, у кого крепче нервы. Это главное преимущество в поединке. В этом Жиган убедился, когда оказался в зоне один против десятерых и одержал победу, искалечив нескольких человек. Остальные разбежались, струсили. Трудно не испугаться, когда на твоих глазах человеку ломают позвоночник, а тебе нужно нападать следующим на того, кто это сделал. Весь пыл пропадает в такие моменты. Это Константин хорошо понимал.

Врага побеждают не силой, главное – одержать психологическую победу. Заставить его почувствовать себя побежденным. Тогда ты выиграешь. А выигрыш всегда один и тот же – жизнь. Точно так же и сейчас.

Укрывшись за коробками с кофе, Панфилов с фээсбэшником следили за подъезжающей к ним машиной.

«Вляпался в историю, мать твою, – думал в этот момент полковник Шевчук. – Мое ли это дело, лазать по подвалам и ловить своими руками террористов? Похоже, дал я маху, когда решил раскрутить эту запрудненскую историю втихаря, не докладывая ничего Утину. Надо было подстраховаться. Вывалят сейчас из этой "газельки" пять человек с автоматами, что мы с бывшим уголовником Панфиловым делать будем?»

Шевчук уже пришел в себя, оправился от растерянности и совсем забыл, как он смотрел с надеждой на этого самого «бывшего уголовника» и ждал, когда тот подскажет ему, что делать. Он уже выбросил это из головы, поскольку помнить это было неприятно и даже опасно. Опасность заключалась в том, что Утин мог узнать о беспомощности, проявленной одним из руководителей отдела, и квалифицировать эту растерянность вполне определенным образом.

Шевчук искоса посмотрел на Панфилова. Тот не спускал глаз с приближавшейся машины и, казалось, кроме нее не видел и не слышал ничего. Что-то первобытное, охотничье светилось в его глазах. Нет, не охотник! Панфилов в этот момент был похож на древнего воина, наблюдающего, как враг приближается к пещере, в которой живет его племя. Шевчук, пораженный этим сравнением, даже взглянул на его руки и удивился, увидев в правой не огромную дубину или каменный топор, а вполне современную «беретту», которой сам снабдил Жигана.

«Герой, блин! – подумал Шевчук. – Видали мы таких героев. Тот придурок в арматурном цехе положил тебя на кирпичи, и ты валялся там под его пулями, как кусок дерьма. И остался бы там навсегда, если бы я не пристрелил того идиота, с которым ты неизвестно что не поделил. Эффектно тогда все это вышло, нечего сказать!»

Реабилитировавшись таким образом в собственных глазах, Шевчук почувствовал легкое сожаление от того, что спас тогда Панфилову жизнь. Если бы он этого не сделал, не было бы и свидетеля его позора. Шевчук словно забыл, что именно Константин решил логическую загадку со спрятанной взрывчаткой, и вообще, если бы не он – взрыв на рынке оказался бы для полковника Шевчука полной неожиданностью. И Шпицберген, которым любил пугать своих подчиненных генерал Утин, стал бы для него реальностью. Не обязательно, конечно, Шпицберген, это Утину просто название полюбилось, звучало, на его взгляд, устрашающе. Но в какую-нибудь Тмутаракань обязательно Шевчука заслали бы. И это еще – в лучшем случае. А то и под трибунал можно было угодить!

– Давайте, ребята, ближе, ближе, – услышал он тихий шепот Панфилова. – Быстрее, мы заждались уже, времени у нас мало.

«Черт возьми! – вспомнил Шевчук. – Время! Сколько до взрыва осталось?»

Он хотел посмотреть на часы, но не решился этого сделать. Любое неосторожное движение могло привлечь к ним с Панфиловым внимание водителя «Газели», лицо которого Шевчук мог рассмотреть через лобовое стекло. Какой будет его реакция, предсказать было трудно. Но рисковать не стоило.

«В конце концов, не самоубийцы же они! – подумал Шевчук. – У них все должно быть рассчитано. Раз они не торопятся, значит, у них все идет по графику и время для отхода у них есть».