Жилец. Смерть играет

— Курите? — поинтересовалась миссис Илз, открывая пачку сигарет с золотыми мундштуками. — А, вы, наверное, предпочитаете ваши собственные? У мужчин всегда так, да? Но я закурю одну, если вы не против. Итак, мистер Маллет, как я полагаю, вы хотите услышать все о бедном Помпи. Конечно, для меня это стало ужаснейшим потрясением, и я могу сказать вам, здесь и сейчас, что не имею ни малейшего представления о том, как это могло случиться. Знаете, это… это очень тяжело, особенно теперь, — добавила она, и в первый раз сквозь стойкую жизнерадостность в ее голосе пробилась искренняя горькая нотка.

— Как мне представляется, смерть мистера Баллантайна сильно ударила по вашему финансовому положению? — предположил Маллет.

Миссис Илз кивнула.

— Арендная плата за эту квартиру внесена до конца года, — сообщила она. А потом… Ну, в общем, это будет очень нелегко, вот и все. Помпи всегда говорил, что отпишет мне что-нибудь приличное по завещанию, но теперь вряд ли кому-то что-то перепадет, правда? Впрочем… Боюсь, это не особенно вам пригодится, мистер Маллет?

— В делах такого рода, — веско проговорил инспектор, — всегда важно знать, кто выгадает от убийства. То, что вы мне рассказываете, представляет важность с точки зрения, скажем так, отсева.

— Вы имеете в виду, что я?.. Да, пожалуй, можно было бы и догадаться. Когда убит мужчина, его любовница, естественно, попадает под подозрение. Миссис Илз произнесла это режущее слух слово вызывающим тоном. — Но в данном случае если какая-то женщина и проиграла в результате его смерти, так это я, только я.

Последовала пауза, после которой Маллет попросил:

— Не могли бы вы рассказать мне все о себе и мистере Баллантайне?

Она пожала плечами.

— На самом деле ужасно мало чего есть рассказать, — ответила она. — Мы какое-то время поддерживали знакомство от случая к случаю — мой муж в те дни был связан с ипподромом, и мы довольно часто встречались на скачках. В конце концов, примерно два года назад, Баллантайн снял эту квартиру и вот — нате вам.

— И с тех пор он жил здесь с вами?

— Да. Хотя, пожалуй, это было бы слишком категоричное утверждение. Он мог находиться здесь, ну, скажем, целыми неделями, а потом необъяснимым образом исчезал на некоторое время. Потом однажды звонил, просил с ним встретиться и пообедать где-нибудь, а после этого возвращался сюда и оставался — либо на одну ночь, либо опять на довольно долгий срок. Он был во многом непредсказуемым человеком. Я не знаю, куда он отправлялся в промежутках. Хотя тут была его штаб-квартира, и, конечно, она была всегда готова его принять — когда бы он ни пожелал ею воспользоваться.

Эта фраза пробудила какой-то отголосок в памяти Маллета. Где он раньше слышал нечто очень похожее? Ну конечно же миссис Баллантайн произнесла почти те же самые слова, давая показания во время расследования. И Маунт-стрит, и Белгрейв-сквер были открыты для Баллантайна, но он выбрал смерть на Дейлсфорд-Гарденз! Эти размышления породили его следующий вопрос:

— Он когда-нибудь упоминал при вас о Дейлсфорд-Гарденз или о Колине Джеймсе?

— Никогда. Я в этом уверена. Он вообще не особенно распространялся на посторонние темы.

— А вы никогда не пытались выяснить, куда он отправлялся «в промежутках», как вы выразились?

— Нет. Конечно, иногда я догадывалась. Он всегда был ходок, этот Помпи. Я никогда не рассчитывала на то, что он будет всецело принадлежать мне. Знаю, это звучит как-то по-кошачьи, мистер Маллет, но я не хочу строго его судить. Просто он был создан таким. Знаете, во многих отношениях Баллантайн был просто чудесный. Люди не понимали его, и для жены он был холодным как лед, но Баллантайн был готов в лепешку расшибиться для тех, кто знал, как его умаслить. — Она вздохнула, а потом, обратив свои лучистые глаза на инспектора, пылко проговорила: — Я уверена, что тут замешана какая-то женщина! А иначе зачем бы он пошел в такое скверное место?

— Нет никаких доказательств присутствия какой-либо женщины в доме на Дейлсфорд-Гарденз, — напомнил ей Маллет. — Но существуют свидетельства того, что он, возможно, подумывал о том, чтобы покинуть страну, примерно в то время, когда его убили. Что вы на это скажете, миссис Илз?

Миссис Илз зарделась, выпрямилась и покачала головой.

— Нет, это невозможно, — пробормотала она. — Он не сделал бы этого, не рассказав мне. В конечном счете я была человеком, который больше всего значил в его жизни, сколько бы в ней ни было разных других. Мистер Маллет, продолжила она, повышая голос, — вы не заставите меня поверить, что Помпи намеревался бросить меня в трудном положении. Говорю вам, я была его… его… Мы не делали из этого тайны, — это был совершенно открытый роман. Все знали, что мы принадлежим друг другу!

— Включая вашего мужа? — сухо осведомился Маллет.

Неожиданно остановленная в самый разгар своего красноречия, миссис Илз умолкла на какой-то момент, а ее румяные щеки медленно побледнели.