Жили-были…

Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, неосвященных и неимеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближняго, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской церкви и карается Ею, как святотатство, мирянин отлучением от Нея, священослужитель извержением из сана (апост[ольское] правило 73, Двукрат[ный] Вселенск[ий] Собор[,] прав[ило] 10).

Дано в Москве 15 февраля 1922 года.

СМИРЕННЫЙ ТИХОН, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РОССИИ.

Это время голодовки очень правдиво изображено в рассказах Михаила Шолохова. Читать просто невозможно и больно.

И вот в это похожее время, но уже спустя десять с небольшим лет после 1920-х годов, осталась бабушка одна, сама седьма: четверо детей от пяти до четырнадцати, свёкор девяноста лет, да сестра мужа, Василиса (Васёна), незамужняя, шестидесяти лет.

Я запросил в ФСБ уголовное дело, заведённое в то время на дедушку Василия. Дело прислали из Тамбова в Москву, и, чтобы с ним ознакомиться, мне пришлось доказывать своё родство с дедушкой.

Конечно, в нашей семье пытались предположить, кто написал донос или доносы. Называли Зайцева Сергея и Незнанова Александра Степановича. Дедушка уже после возвращения из тюрьмы сказал дома, чтобы зла на доносчиков не держали (он-то, понятно, знал тех, кто написал эти доносы). Мне тоже хотелось узнать о доносчиках из этой старой папки того времени, 1932 г. Но это оказалось невозможным, потому что доносы и свидетельские показания находились в деле опечатанными (все эти записки были сшиты между двумя картонками). При получении для ознакомления дела в так называемой «библиотеке ФСБ», которая находится в Центре Москвы, мне прямо сказали: то, что находится между этими картонками, не должно меня интересовать. Что и последовало, с большим сожалением, с моей стороны. А всё остальное, интересующее меня, я попросил скопировать. Дальше я просто для примера привожу только одну из страниц уголовного дела, расшифрованную мной страницу протокола допроса дедушки. Я не стал исправлять орфографические и другие ошибки в этом протоколе. Само уголовное дело, его страницы, содержит, в основном, записи в стандартных документах. Полностью рукописным является только протокол допроса.

Надо отдать должное организации работ ФСБ по моему запросу о Чекалине Василии Васильевиче, Чекалине Михаиле Васильевиче (брате дедушки Васи) и Баранове Иване Ивановиче (бабушкином брате; дальше о двух последних будет идти речь в отдельных главах). Всё было исполнено в очень короткий срок с уведомлением меня о ходе рассмотрения моего заявления. Письма были получены и из московского ФСБ, и из Тамбова с ответами на мои вопросы не только в отношении дедушки, но и в отношении других родственников. Хотя в отношении других родственников в архивах сведений практически не оказалось. Как, впрочем, и о Чекалине М.В., Выгловском В.П. и Баранове И.И.

Показания по существу дела