Жили-были…

«Мне кажется, что папаня любил меня больше всех из детей. Может быть, потому, что я меньшая была из них. Брал на базар только меня. Просил посчитать цену за проданное мясо. Например, килограмм мяса стоит 14 рублей, а весы показали 1 кг 700 граммов. Сколько нужно с покупателя получить денег? Я никак не могла в уме сосчитать. Папаня учил, как это сделать, а в конце торговли хвалил всегда, хотя было не за что. Ездили мы с ним как-то в Токарёвку поросят продавать. Они в кошёлке находились. Сначала спокойно себя вели, а при подъезде к базару разбушевались. Мне пришлось просто висеть над кошёлкой, над их визгом. Когда мы въезжали в ворота базара, нас окружили, спрашивают, почём поросята. А папаня говорит, что не продаются. Это он цену набивал. Я думала, а зачем мы тогда ехали-то? Что же, теперь, домой назад с этим визгом? Потом, когда поросят продали, папаня попросил меня остаться покараулить, а сам ушёл. Приходит и приносит мне косынку шёлковую, цветастую. Вот где мне радость-то была!»

И ещё из рассказа тёти Симы, который прислал из Кишинёва её сын, Володя. Было это летом 1942 года. Мужчин из деревни почти всех мобилизовали на войну, так что все работы в колхозе свалились на женские и детские руки. Тёте Симе в это время не исполнилось и пятнадцати лет. Дали ей наряд на волах привезти из Полетаево (тогда это был районный центр) мешки с мукой. И сказали, что волов на обратном пути надо попоить в пруду. Муку погрузили, дошли волы до деревни Красный Куст перешли через Авилову плотину, и тётя Сима направила их к воде, попить, как ей и сказали. Волы вошли в воду вместе с поклажей, попили, а назад выходить не захотели, жарко, устали, а тут — благодать. Только через какое-то время уже с помощью взрослых вывели волов из воды…

Продажей мяса дедушка занимался не только на базаре, но и дома. Чаще всего товаром были баранина и гуси. Зимой тушки гусей висели рядком в сенях на связи. Товарный вид им дедушка придавать умел, хотя и сами по себе птицы были откормленными. Дедушка укладывал им крылышки, их длинные шеи отправлял внутрь через разрез. Внешняя часть чуть-чуть опаливалась над огнём и становилась немного темноватой. И в конце подготовки тушка покрывалась тонким слоем их же, гусиного, жира. Помню дореформенную 1961 г. цену гуся — двадцать пять рублей.

А кроме мясного дедушка продавал и свои изделия, шил тулупы (с огромными воротниками), овчинные шапки, рукавицы (как их называли — голицы). Про валенки не знаю, продавал или нет, но для всей нашей семьи сам и валял. Отец в этом помогал ему. А вот цену за сшитый тулуп я знаю точно. На моей памяти сговаривались об этом покупатель (кто-то из районного начальства) и дедушка: двести рублей. Я присутствовал и при передаче тулупа и расчётом с дедушкой. Ему за этот тулуп вручили две (больших таких) сотенных бумажки, с изображением Ленина.

Все записи и расчёты по хозяйству он делал в специальной тетради, амбарной книге сероватого цвета. Она была ещё и разлинована на графы, но не дедушкой, а типографским способом. Записывал он всегда карандашом. Их у него было два. Один простой, второй, как мы называли, — химический. Если таким карандашом писать по влажной бумаге, то запись получается чернильной, которая держится прочнее. Этим карандашом дедушка подписывал адреса на почтовых конвертах. Стружку от грифеля такого карандаша, растворённую в воде, использовали как чернила (фиолетового цвета). Да у нас других чернил и не было. Тогда мы, школьники, в наших местах Тамбовской области, пользовались только перьевыми ручками, до самого конца школы.

Соответственно и чернилами фиолетовыми из химических карандашей. Чаще всего…